Я всемогущий

На уровень личных отношений мы не переходили, хотя Ирина, по всей видимости, тайно об этом мечтала. Между нами оставался барьер, разрушать который я не хотел по многим причинам — как чётко сформулированным, так и не вполне осознаваемым. Ирина обладала яркой внешностью, причём умело ею пользовалась, по необходимости превращаясь то в элегантную бизнес-леди, то в соблазнительную красавицу, то в простую и милую девчонку. Моя помощница отличалась глубоким умом и эрудицией, с ней было интересно разговаривать даже на отвлечённые темы. И хотя не во всём наши мнения совпадали, по своему отношению к жизни, основным принципам мы с ней сходились. Иногда казалось, что мне сказочно повезло и я встретил женщину, которая подходила мне во всём.

Но… Я не любил её. Внутри так и не щёлкнуло, не загорелось, не возникло то самое пьянящее ощущение плывущей под ногами почвы. Возможно, всему виной был мой тайный страх, парализующий, гипнотизирующий волю. Страх перед красивыми девушками. А может быть, я стал старше и просто не мог любить так, как раньше. Как бы то ни было, я решил, что неудачный роман едва ли стоит того, чтобы потерять отличного собеседника и незаменимую помощницу. А в корпорации «Снег» после нас с Олегом Ирина была, пожалуй, самой ценной сотрудницей. Она смогла организовать работу так, что мне, по сути, оставалось лишь принимать стратегические решения, разруливать крупные проблемы и вдохновлять коллектив на подвиги. Всё остальное делал отлаженный механизм, контролируемый Ириной.

Я сидел в том же самолёте, но уже возвращающемся в Россию, почти на том же самом месте — и думал, как плохо находиться в условиях невзаимной любви — причём в любой из двух ролей. Чувство вины перед Ириной не проходило, но, хоть убей, я не мог понять, как мне себя вести.

Та же самая стюардесса, которая полтора часа назад попрощалась со мной, с удивлением вновь увидела меня в салоне. Её так и подмывало спросить, почему я лечу тем же рейсом обратно. Однако профессиональная выучка взяла верх — и девушка лишь фальшиво улыбнулась, проверяя крепление ремня безопасности.

Ночью ощутимо штормило. Сквозь сон я слышал шум огромных волн, накатывающих на песчаный берег. Несколько раз даже хотел подняться и полюбоваться буйством стихии, но сонливость неизменно брала верх. Я обещал себе, что вот-вот, сейчас я встану, однако снова засыпал.

Утро же опять выдалось солнечным. Когда я, разомлевший ото сна, вышел на балкончик, уже припекало. От дома к морю спускалась широкая пологая лестница, по обеим сторонам которой росли пальмы, похожие на взлохмаченных страусов на длинных голых ногах. По лестнице ко мне бежала Катя и волокла за собой большой пальмовый лист.

— Ты смотри, ты только посмотри, что тут за ночь накидало! — возбуждённо кричала она, демонстрируя добычу. — Ты представляешь, какой ветрина ночью был!

Я смотрел на неё и улыбался. Здесь, на острове, Катя напоминала мне ребёнка, вдруг попавшего в сказочную страну. Она умела заразительно удивляться самым, казалось бы, простым вещам — а я всё более ощущал себя добрым волшебником.

Дотащив лист до дверей, девушка бросила его, а сама умчалась к морю. Я постоял ещё немного, вернулся в комнату и расположился в шезлонге, пощипывая кусочки папайи с блюда на столике.

Было спокойно и хорошо.

Вскоре прибежала Катя, вся мокрая, и принялась энергично растирать волосы полотенцем.

— Вода холоднее, чем вчера, — сообщила она. — Но это ещё лучше, по такой-то жаре!

Я кивнул. Катя, отбросив полотенце, села в шезлонг напротив и тоже запустила руку в блюдо с папайей.

— Вкусная штука, — сказала она. — Похожа на… смесь дыни с персиком, что ли? — Она засмеялась. — Нет, не так. Сама на себя похожа.

Я улыбался. Катя выглядела беззаботной и счастливой.

— Ты счастлива? — спросил я.

Девушка засмеялась и отмахнулась от вопроса, как от назойливой мухи. Она набила рот сочными кусочками папайи и, жуя, хитро на меня поглядывала. Я уставился в окно. Катя, вытерев губы салфеткой, кошачьими пружинистыми шагами подкралась ко мне сзади и прошептала в ухо:

— Конечно, я счастлива! Зачем спрашиваешь, глупый!

От неё пахло морем и фруктами. В раскрытое окно залетела большая фиолетовая бабочка и стала кружить по комнате. Девушка подскочила от восторга и принялась носиться за ней, пытаясь разглядеть необычное существо поближе. Бабочка выпорхнула наружу, а Катя вновь уселась напротив меня.

Я подумал, что дать счастье хотя бы кому-нибудь, пускай на время — это уже немало. Только в этом ли смысл? Разве это и есть то главное, что может сделать человек, обладающий моими возможностями? Правильно ли размениваться на фиолетовых бабочек?

— О чём ты так глубоко задумался? — спросила Катя.

Я вздохнул. Привычка отвечать честно на прямо поставленный вопрос брала своё.

— Что бы ты сделала, если бы могла всё? — медленно произнёс я. — Ну, пусть не всё, но многое?

Катя засмеялась:

— Волшебная палочка, да? Ты спрашиваешь меня о волшебной палочке?

Я замялся:

— Не совсем. Хотя очень похоже. Может быть, немного ограниченная волшебная палочка, но, в принципе, да. Можно сказать и так.