Я всемогущий

— У нас тут бедлам, — торопливо сказал он. — Просто на части разрывают. Ты скоро приедешь?

— Скоро, Олег, скоро. Я почти на месте.

Штаб кипел, как кастрюля с пельменями. Наше просторное помещение, некогда напоминавшее футбольное поле, теперь более походило на то же поле, отданное под вещевой рынок. Группы молодых людей собирались вокруг столов, что-то докладывали, что-то выслушивали — и спешили к выходу. Вездесущие журналисты и операторы с переносными камерами добавляли масла в огонь всеобщего ажиотажа, пытаясь остановить то одного, то другого сотрудника и взять интервью. Все торопились, суетились и общались между собой взвинченными голосами. Принтеры, не останавливаясь, выплёвывали листы бумаги, факсы гудели, принимая послания. Непрерывно звонили телефоны — и стационарные, и мобильные — и людям приходилось кричать в трубки, чтобы перекрыть стоящий в помещении гул. В довершение ко всему в разных частях зала работало на полной громкости сразу четыре телевизора, включенные на разных каналах.

Со мной ежесекундно здоровались, я рассеянно отвечал, однако большую часть людей я видел впервые. Марина Знерова, заметив меня, сорвалась со своего места, ухватила мой локоть и стала что-то говорить о нарушениях, зафиксированных на избирательных участках. Я посмотрел на неё усталым взглядом, она всё поняла и испарилась. На смену ей, однако, пришёл Эдик Зеленский, который пытался всучить мне распечатки с цифрами явки избирателей Дальнего Востока.

— Отдай это Олегу, — попросил я.

Эдик мелко закивал и кинулся к своему рабочему месту, откуда верещал о закончившейся бумаге скоростной принтер.

Солодовникова я увидел не сразу. Его заслоняли спины мобильных наблюдателей, докладывающих о ситуации на участках. Олег что-то горячо высказывал одному из них, однако, увидев меня, резко прервался и, выбравшись из кучки людей, подошёл ко мне, с улыбкой протягивая руку. Глаза его при этом следили за мной с тревогой.

Пожалуй, он научился улавливать моё настроение.

— Привет, Олег, — сказал я, отвечая на рукопожатие.

Солодовников пристально посмотрел мне в глаза, затем медленно произнёс:

— Только не говори, что тебе снова стало неинтересно.

Я виновато пожал плечами.

Олег стиснул губы, отчего подбородок приобрёл резкие очертания.

— Сейчас, когда мы ввязались во всё это по уши… Когда мы уже почти выиграли… — начал он.

— Мы не почти выиграли, Олег. Мы уже выиграли. — Я подождал, дав ему возможность понять смысл моих слов. — И ты знаешь, скажу тебе по секрету — мы не могли не выиграть.

Он замолчал, обдумывая услышанное. Вокруг по-прежнему царила суета. Женский голос с другого конца зала кричал: «Да переключите вы, наконец! Там Колпина по CNN показывают!»

— От таких заявлений, Платон, — тихо сказал Солодовников, — у меня почему-то опускаются руки. Получается, что мы все, — он показал ладонями в зал, — зря работали, как проклятые, всё это время? Что мы могли бы ничего не делать, но всё равно победили бы? Только благодаря твоему везению?

Я немного поколебался внутри и с сожалением кивнул. Потом обвёл глазами кишащий эмоциями муравейник вокруг и добавил:

— Но ведь это была классная кампания, а? Ты вспомни, нам же было в кайф её раскручивать, верно? Мы были счастливы пахать. Победа — это не главное…

— А что главное, Платон? — Он испытующе смотрел мне в глаза. Казалось, что он задал вопрос, давно мучивший его. И попал в точку, не дававшую покоя и мне.

— Не знаю, — честно ответил я. — Я не уверен, но мне кажется, что если не главное, то хотя бы очень близко к главному — это ощущение счастья.

Солодовников молчал. Вид у него был огорчённый. Я потрепал его по плечу:

— Олег, ну ты что? Всё будет хорошо. Как у нас дела-то идут?

— Всё по плану. — Он с иронией взглянул мне в лицо. — Разве может быть иначе, если игру ведёшь ты?

— Не язви, — сказал я с улыбкой. — Я не столь всемогущ. Извини, мне надо позвонить президенту. Нынешнему.

В голосе Шевелёва звучала уверенность, сквозь которую просвечивало искусно скрываемое напряжение.

— Волнуетесь, Платон Сергеевич? — спросил он. — Понимаю, дело такое. Впереди подсчёт голосов, бессонная ночь, до утра в штабе.

— Нет, — спокойно ответил я и поймал себя на том, что хочется сказать что-нибудь весёлое и неуместное. — Я сегодня поеду домой пораньше, отосплюсь.

— Да? — Похоже, мне удалось удивить Шевелёва. — Ну что ж, тогда вам повезло с железными нервами. Это редкое свойство.

— Наверное, повезло. Вы же сами отметили, что я вообще везучий человек, — сказал я, улыбаясь в трубку. — Игорь Иванович, я вот по какому поводу звоню. Если возможно, я хотел бы уже завтра с утра начинать вникать в дела. Понимаю, что ваш срок ещё идёт, что сначала нужно посчитать голоса, потом подвести окончательные итоги, потом дождаться инаугурации… Но не хочется тянуть. Было бы гораздо лучше, если бы я с самого первого дня уже работал эффективно, а не тратил время на вхождение в курс дел.

Президент некоторое время молчал. Потом спросил серьёзным голосом:

— Вы настолько уверены в своей победе?

— Да, — кратко ответил я.