Я всё ещё здесь (СИ)

— Тём... — спустя короткое время Шатохин ответил на звонок, когда Морт едва ориентировался с предложением, родившимся за короткий отрезок времени. — Туда возможно отправить других парней, чтобы за нас всё разнюхали? — выслушивая речь Артёма, явно недоумевающего, Морт поджимает губы и чешет затылок, видимо, в поисках вразумительного объяснения. — Нам стоит перестраховаться и не светиться, он ведь знает нас в лицо. А мне как-то не хочется в мир иной вслед за этим недо-копом. — Невнятно, кое-как, но ему удаётся донести до Шатохина мысль. Он поворачивает голову ко всё ещё находящейся в его комнате Алесе, пока та положительно кивает, выдыхая.

— Сыкло ты, Михайлов, — короткий смешок с того конца трубки, но Артём всё же снисходителен, — ладно, буду держать тебя в курсе.

Сброшенный вызов, Морту явно не по душе такое определение, но этому всему он находит один здравый ответ: он нужен Лере живым. Сейчас, или же чуть позже, но он достанет её из Мироновских лап. По крайней мере, он чётко себя в этом убедил.

Благодарю Господа лишь за одно: я уснула раньше, чем Миронов появился в этой комнате. Не пришлось выслушивать нотации или же чувствовать на себе его руки. А он наверняка не побрезговал бы прижимать меня к себе во сне. Я помню...я всё ещё помню его тягу сгребать меня в охапку после пары бутылок спиртного. Противнее всего то, что он силы не рассчитывал, и порой мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я хруст собственных костей услышу.

Единственная запинка — он в этой комнате. На одной кровати со мной. Мирно себе посапывает в раскинувшейся позе.

Ёжусь, пытаюсь тихо-тихо встать, спуская ступни на пол.

Подкрадываюсь к вещам, натягиваю на себя его растянутую майку и собираюсь к выходу.

— Ты куда? — он и из гроба поднимется, только бы следить за каждым моим шагом.

— В туалет. Можно? — выдыхаю сердито, уставляясь на него сонными глазами.

Вижу кивок и выхожу из спальни, топая на первый этаж. А по пути казню свой организм за то, что какая-то несчастная бутылка пива, а сушняк долбит такой, что я готова выпить канистру воды. Холодной воды. В поисках которой я и бреду к холодильнику, открывая его и принимаясь за изучение содержимого. Даже физиономию скашиваю, когда глаза находят пару бутылок пива.

— Ого, — голос за спиной, я резко разворачиваюсь, наблюдая в проёме скрестившего на груди руки брюнета, чей взгляд оценивает мои едва прикрытые бёдра. Скройся с глаз, пожалуйста... — Ты ищи, ищи. На самой верхней полке ещё посмотри. — А можно закатить глаза так сильно, чтобы не выкатить больше никогда?

— Я воду искала, — о да, Лера, можно ещё было уточнить, что ты попить её хотела, а для этого ты бы приложила горлышко бутылки к губам и начала бы жадные глотательные движения.

— Я понял, что не выход из дома, — хмыкает, опускает руки и плавно приближается ко мне, пока я успеваю его рассмотреть при дневном свете. Чёрная майка облегает худощавое тело, прослеживающиеся на жилистых руках вены отвлекают внимание, заставляя непроизвольно облизнуть нижнюю губу. По правде сказать, я и понять не успеваю, как он оказывается ко мне чересчур близко. Я даже вздрагиваю, насильно доставая себя из транса, когда он тянется рукой к боковой полке и достаёт бутылку минералки, вручая мне прямо в руку. Киваю. — Обращайся. — Ходячий носитель стойкого одеколона, он движет губами, слегка ухмыляясь и не теряя зрительного контакта. Богом клянусь, взгляд достаёт глубже души, отчего-то невыносимо находиться настолько тесно, чувство страха ещё никогда не было столь близко. Он выше меня примерно на две головы, мне приходится задирать подбородок, чтобы распознать сумасшествие его глаз. — Если потребуется кран открыть — обращайся.

Он уходит, а я стою в каком-то немом ступоре, пока его слова сполна не доходят. Усмехаюсь.

Кто ты такой?

— Эй! — я не знаю, для чего, но я выбегаю из кухни следом, окрикивая его. Чёрт, я ведь даже не знаю его имени... — Спасибо, — невнятно мямлю, когда он оборачивает ко мне голову и непринуждённо ухмыляется.

Мне остаётся лишь вспомнить, что Миронов всё ещё пребывает в уверенности, что я в туалете. Поэтому и плетусь на второй этаж с бутылкой минералки, потому как помню, что сушняк его сейчас атакует на меньше моего. Смешно даже... И с каких это пор я забочусь о его состоянии?

Собственно, на протяжении дня этот вопрос возникал у меня не раз.

Глеб меня не трогал. Да меня, собственно, никто не трогал, будто этот дом был подарком свыше, что завещал мне отдохнуть от всеобъемлющего пиздеца, что был за пределами спасительных стен. Я частенько находилась в комнате одна, пока парни о чём-то трещали этажом ниже, упиваясь алкоголем.

Тот же вопрос посетил меня и следующим днём, когда подозрительное спокойствие вдруг начало настораживать, да ещё и Глеб своим хмурым видом не давал сердцу спокойно биться.

— Мне уйти нужно, — первые его слова, адресованные мне за прошедшие пару дней, — никуда не выходи и даже не смей высовываться, поняла?

Поняла, даже вроде головой кивнула и хмыкнула что-то вроде неразборчивого “угу”, которого, как позже выяснилось, Миронову было мало.