«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

«Фактически писательской организации в Молотове нет. А почему? 1. Мы не имеем своего помещения. 2. Мы не имеем аппарата – и молодой писатель не знает, ни куда, ни к кому обратиться за помощью. И потому часто вместо ССП идет в Молотовское издательство. 3. Мы не имеем своей партийной организации, которая поддерживала и направляла бы нашу деятельность. 4. Считалось, что в Молотове есть несколько поэтов и один прозаик – Спешилов, да еще Пак (еще не оформленный по ССП). Приступив к работе над альманахом, я убедилась, что их здесь свыше десяти – и есть среди них способные», – говорила на областном совещании писателей новый редактор альманаха «Прикамье» К.В. Рождественская[160].

М.Т. Данилкин на совещании присутствовал, даже выступал. В протокол записали, что он «считает, что, по существу, в Молотовской области не было и нет писательской организации. 1. Она возглавлялась человеком мало подходящим. 2. Руководство “Альманахом” поручалось случайным, приезжим “гостям” вроде Е.А. Федорова в качестве редактора[161]. 3. Сейчас у нас есть все основания надеяться, что появится база для серьезного развития деятельности писателей вокруг альманаха “Прикамье”. Тов. Рождественская должна энергично развернуть свою деятельность. 4. Необходимо во главе Молотовского отделения ССП поставить энергичных людей. Поддерживаю кандидатуру двух людей – т. Трутневой и т. Рождественской. Наша организация должна быть боевой и задавать тон всей литературной жизни нашего края»[162].

Ксению Рождественскую секретарем избрали, но ее энергии было недостаточно, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Собрать литературный альманах долго не получалось. «Но как их делать, если в области всего два профессионала-прозаика и столько же человек в литературном активе?»[163].

Через полгода после совещания писателей она обратилась с жалобой в обком партии: «Отделение Союза не имеет своего помещения. Аппарат работает в шестиметровой комнате на площади Молотовгиза (ул. К. Маркса, 30, дом чекистов). В этой же комнате работает и редактор издательства. У нас нет абсолютно никакого инвентаря: ни стола, ни стула, ни шкафа. Нет пишущей машинки и нет телефона. Купить что-либо не можем, т. к. сметой не предусмотрено приобретение инвентаря. У нас нет средств на перепечатку и размножение рукописей, подлежащих обсуждению. Мы не можем наладить их рецензирование, т. к. по смете на рецензирование отпущено всего 240 руб. в год, а консультация вовсе не обеспечена сметой. Общее собрание писателей мы проводили на чужой площади, и каждый раз испытываем неловкость от того, что не имеем возможности оплатить труд уборщиц: в смете значится всего 40 р. в месяц за уборку помещения»[164].

При стесненности в средствах работа над большими рукописями продолжалась годами. Михаил Данилкин нервничал, обижался, жаловался, но все было тщетно.

Вчитываясь в собственную рукопись, он находил в ней все больше и больше достоинств, а в авторе – громадный талант. Ожидая издания романа, он сочинял литературные памфлеты, в которых давал волю фантазии: