Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге

Трудно представить себе, чтобы Паулюс, который, как-никак, долгое время являлся преподавателем военной истории и тактики, не был способен видеть всю катастрофичность и безнадежность стратегического положения, в которое попала его армия по вине столь же дилетантского, сколь и безответственного верховного руководства. Паулюс должен был знать, на какой чудовищный риск он идет, мирясь с приказом, который вопреки азбучным принципам стратегии отнимал у 250-тысячной армии оперативную инициативу и свободу маневра. То, чего требовал Гитлер, грозило толкнуть 6-ю армию со связанными руками под русский топор. По опыту зимы 1941 года Паулюс знал гитлеровскую концепцию ведения войны на Востоке, вершина мудрости которой сводилась к тому, чтобы любой ценой упрямо удерживать занятые позиции. По мнению Манштейна, генералу Паулюсу следовало в первые же дни окружения самостоятельно принять решение о прорыве из Сталинграда. «Стало быть, единственная возможность могла заключаться в том, – пишет он, – чтобы поставить Гитлера перед свершившимся фактом отхода армии из Сталинграда, тем более что верховное командование в течение первых 36 часов вообще не подавало о себе никаких признаков жизни». Это было как раз то, что понял и чего с такой настойчивостью требовал генерал фон Зейдлиц. Последний был к тому же убежден, что такого рода самовольные действия, повелительно диктуемые изменившейся обстановкой и имеющие своей целью продолжение борьбы, в начальной стадии битвы в окружении отнюдь не обязательно выглядели бы как неповиновение приказу. Меморандум Зейдлица содержал даже обоснование, с помощью которого можно было бы затем сообщить о свершившемся: «Для внешнего мира отступление из Сталинграда можно изобразить таким образом, чтобы это предотвратило тяжелый моральный ущерб. Например: после полного разрушения советского военно-промышленного центра Сталинграда армия, разгромившая вражескую группировку, была отведена от Волги» [128] .

О том, что действия, вопреки вышестоящим приказам, вовсе не обязательно должны быть загодя чем-то порочным и обреченным на неудачу, Паулюс мог знать по меньшей мере на одном примере. Ведь был же случай, когда его бывший главнокомандующий фельдмаршал фон Рейхенау в декабре 1941 года по стратегическим соображениям отвел войска только что переданной под его командование Южной группы армий из Ростова на линию реки Миус, несмотря на то, что Гитлер строжайше запрещал делать это. Донося об осуществленном отходе, он просто-напросто заявил, что, как он считает, это мероприятие было проведено «в духе указаний фюрера».

6-я армия, входившая в группу армий, естественно, не могла действовать в одиночку. Решение пойти на прорыв вопреки категорическому приказу высших инстанций было необходимо – как справедливо подчеркивает генерал Рерихт [129]  – согласовать с командованием группы армий, с тем чтобы эта операция была поддержана также и с внешнего фронта окружения. О том, что такая инициатива не была бы лишена шансов на успех, свидетельствует решительность, с которой командование группы армий поддерживало первоначальные оперативные планы 6-й армии. В телеграмме, направленной генерал-полковником бароном фон Вейхсом 23 ноября в адрес главного командования сухопутных сил, говорилось: «В результате прорыва 6-й армии в юго-западном направлении я ожидаю общей разрядки обстановки на фронте. Эта армия является единственной боевой силой, которая после полного выхода из строя 3-й румынской армии еще способна нанести урон противнику… Наконец, сохранившие еще боеспособность части 6-й армии представят собой незаменимое подкрепление для заново созданного оборонительного фронта и для подготовки контрнаступления».