Я забыла все на свете

– Клянусь всеми левиафанами!.. Это так щедро, что я… Вот это неожиданность!

Аман растроган поступком Ваишали едва ли не до слез. Краснея, он прячет кольцо в мешочек у себя на поясе, трет влажные глаза, кашляет и неумело меняет тему разговора.

– Еще немного яблочного соку? Или предпочитаете десерт? Сливы, миндальное пирожное?

Его смущение нас забавляет. Удивительно, до чего проста бывает порой жизнь. Ловец крабов влюбился в плетельщицу корзин. Старый Пьетро попал в точку, это отличная тема для песенки со счастливым концом, когда герои женятся и плодят ребятишек.

Но тут на меня накатывают воспоминания, и становится не до веселья. Мне видится Сафр в предсмертной агонии, растерзанный Скрофа, Гразиэль в окровавленном фартуке. Эти ужасные картины отбрасывают меня в недавнее прошлое. Груз вины, на время забытый, снова наваливается, придавливая меня к земле. Я убивала, обрекала на гибель.

Теперь я безмолвна, глуха к шуткам, спешу отойти в сторонку. Добредя до края пристани, я сажусь и свешиваю ноги.

Через несколько минут у меня появляется компания. Жоло.

Я жду, что он заговорит о моей жизни, преподаст урок, объяснит, что такое волшебная сила, что значит быть чародейкой…

Но он молчит. Все, что он мне предлагает, – свое спокойное общество, несущее отдохновение. То, что мучает меня уже три дня, слетает с моего языка само по себе.

– Я – убийца.

Я говорю это тихо, но для моего слуха чудовищность сказанного превращает слова в оглушительный грохот. Жоло по-прежнему молчит. Он – скала, я – мятежное море.

– Я напала на Скрофу, обернувшись пантерой. Меня душила злоба из-за гибели Сафра. Во мне вдруг воспылала моя волшебная сила. Это длилось одно короткое мгновение, но его хватило, чтобы погасить его жизнь. Это было просто, как задуть свечу.

– Что ты почувствовала? – спрашивает он, устремляя наконец на меня взгляд своих белых глаз.

– Ужас. Отвращение. Стыд.

Мы снова молчим.

Я не смею на него взглянуть. Вдруг он считает меня чудовищем? Вдруг ненавидит?

Я провожаю взглядом лодочку, лениво проплывающую мимо, пока делюсь сокровенным.

– Мне не положена эта способность. Я считала, что волшебство – это благо, что в нем заключена сущность жизни. То, что я совершила, не должно было произойти.

– Огонь, – произносит он.

– Что? – Я все же осмеливаюсь поднять глаза на брата.

– Огонь – могучий источник жизни и при этом инструмент смерти. Но он не хорош и не плох.

– Ты хочешь сказать, что волшебство подобно огню? Что оно тоже стихия?

Он кивает.

– Да. Есть вода, есть воздух. Есть волшебство.

– Волшебство может уничтожать?

– Как и огонь. Все зависит от того, кто им пользуется и для какой цели.

Раз так, на мне клейма негде ставить: я виновна. Я убийца. Я даже не могу списать вину на то, что плохо использовала волшебство.

– В таком случае, я – самая настоящая убийца.

– Тебе хочется, чтобы я тебя разубедил? Чтобы солгал, что ты совершенно ни при чем?

– Я отняла жизнь. Даже две, если считать гарпию.

– Ты сделала это, чтобы остаться в живых?

– Да. Либо они, либо я.

– И это было жестоко.

Он не спрашивает, а утверждает. Как будто знает, как силен был мой шок.

– Жестоко и кроваво. Я дралась со свирепостью, которой за собой не подозревала. Никогда раньше не чувствовала ничего похожего.

– Ты хочешь обратно на Землю?

– Нет!

Жоло вздыхает. Чуть не забыла, как ему досталось от Гразиэля! Его отрезали от волшебства, всего исполосовали, превратили в зомби. Его раны исчезли, но не зря Маргуль предостерегал меня от рун. Они навсегда оставляют отпечаток на тех, кто их носил.

– Ты чувствовал руны?

Он кивает.

– Правда, не сразу. Сначала я парил в пустоте и безмолвии. Потом колдун вернул меня в тело. Я был в ужасе. Он говорил, и мое тело повиновалось. Потом он произнес мое имя, и я добровольно стал его рабом. Когда он велел мне напасть на Седну, я этого действительно желал. Если бы он приказал убить тебя, я бы повиновался не моргнув глазом. Я был его с потрохами.

– Это я виновата. Я выдала твое имя. Я не знала, что можно получить такую власть над кем-то, всего лишь зная его имя.

– Теперь урок, полагаю, усвоен.

– О да! В последние дни чего только не происходило! Теперь я наслаждаюсь покоем. Мне нужно время, чтобы обдумать случившееся. И чтобы потом вообще ни о чем не думать.

– Наше путешествие приближается к концу. Скоро ты войдешь в гавань. В свою собственную гавань.

– В мою собственную гавань? Ты говоришь об острове? Но он не мой. Пока что это незнакомое место, населенное незнакомыми людьми.

– Надеюсь, ты полюбишь остров так же сильно, как люблю его я.

– Спасибо за заботу!

Несколько секунд он улыбается, потом становится серьезным.

– Знаешь, мертвые следуют за нами всю жизнь.

– Ты имеешь в виду убитых?

Новый кивок.

– Они сопровождают нас как призраки. Вина никуда не девается. Приходится с ней сосуществовать.

– Кажется, ты рассуждаешь об этом со знанием дела.

– Все мы несем отметины, оставленные войной с колдунами: Хенок, Шима, Седна, все остальные. Нам приходилось выбирать. Порой выбору сопутствовали трупы.

Я молчу, Жоло гнет свое: