Я закрыл КПСС

На втором этапе спецслужбы выявляют сообщества, в которых такие процессы развиваются и достигают уровня угрозы — заговоры, терроризм, узурпация власти или конституционных прав человека. Это называется «политический сыск», «внутренняя политическая разведка», «защита конституционного строя» — слова разные, суть одна. Спецслужбы должны вовремя обнаружить переход общественного/политического процесса в угрожающую стадию, выявить конкретных лиц и предотвратить преступление против общества и государства. Если спецслужба со своей задачей не справилась и преступление совершено, ее тонкие хирургические методы отходят на второй план.

Начинается третий этап, регламентируемый уголовным законодательством. На первый план выдвигается дубинка полицейских сил или, в самом крайнем случае, тяжеловесный армейский каток.

Если мы соглашаемся с этой логикой, то должны признать, что спецслужба обязана вовремя увидеть и услышать возникновение угрозы, надежно и своевременно ее отследить. Нельзя сделать этого, если спецслужба лишена глаз и ушей, если она слепа и глуха.

Агентура политического сыска и средства технической разведки — глаза и уши спецслужбы. Чтобы видеть и слышать «что надо», эти глаза не должны быть выколоты, а уши — забиты ватой. Отсюда и роль специальных технических средств и негласного аппарата (агентуры).

От меня не раз требовали ликвидировать «прослушку», избавиться от «стукачей» и раскрыть их имена. Но когда случались взрывы домов, станций метро, когда преступники захватывали заложников, те же люди гневно вопрошали: «Почему просмотрели?!»

До конца 1992 года работу по политическим организациям мы практически не вели. Работа по одним (НТС, «Хельсинская группа», «Мемориал») уже стала ненужной, работа по другим (левые и националистические радикалы) еще не была нужна — к тактике насильственных действий и к формированию вооруженного подполья они еще не приступали.

Но затем стали поступать оперативные данные о формировании ряда организаций («Фронт национального спасения», «Русское национальное единство» и другие) подпольных групп и поиске ими оружия и боеприпасов. Этот поворот к политическому разбою стал результатом быстрого обострения внутриполитической обстановки. Катализатор — схватка не на жизнь, а на политическую смерть президента страны и его сторонников с руководством съезда и Верховного Совета, советами депутатов по всей стране. Противостояние с каждым днем обострялось, создавая благоприятную почву для уличных беспорядков и формирования радикальных протестных настроений — вплоть до замыслов насильственного захвата власти.

Набольшего внимания требовали бешеная уличная активность левых радикалов и затаенные подпольные приготовления правых. Демонстранты под красными флагами все чаще шли на столкновения с сотрудниками милиции — в контраст порядку, которыми отличались прежние демонстрации демократов. Менее публичные националистические организации, такие, как РНЕ («Русское национальное единство») все активнее вели подготовку к столкновениям с силами правопорядка.

Роковую черту переступили 1 мая 1993 года.

Организаторы демонстрации — «Объединенный фронт трудящихся», «Трудовая Россия», РКП и другие — заявили традиционный для себя маршрут от Калужской площади до Манежной площади. Почему-то в этот раз мэр Москвы Лужков этот маршрут решил запретить и предложил другой, короткий и непривлекательный с точки зрения вовлечения новых участников.

Смысл запрета непонятен. Получилась провокация. До этого я несколько раз встречался с Лужковым и призывал его: «Не делайте из дураков героев» (принцип, которым мы постоянно старались руководствоваться). Такую же позицию занимал и начальник московской милиции Панкратов.

Мы знали, что по мере приближения 1 мая озлобление организаторов и актива растет, что они готовятся к нападениям на сотрудников милиции и массовым беспорядкам. Их предупреждали об ответственности и, конечно, получали ответ: вы не имеете права запрещать мирную демонстрацию.

События пошли по худшему сценарию. Увидев плотные кордоны милиции при входе на улицу Большая Якиманка, ведущую к Кремлю, организаторы (Анпилов, Константинов, Зюганов, Лукьянов), развернули колонну и двинулись по Ленинскому проспекту к смотровой площадке на Воробьевых горах (маршрут обсуждался как резервный, но не был ими согласован заранее). Мы в оперативном штабе вздохнули с облегчением. Казалось, ситуация разрядилась. Но Лужков в категорической форме потребовал от Панкратова пресечь шествие, тот не смог мэру отказать, и у площади Гагарина колонну встретили шеренги сотрудников милиции, срочно переброшенные туда на автобусах. Сзади их подпирали грузовики.

Демонстранты с ходу атаковали милицию, в ход пошли палки, камни, арматура (целая куча осталась так некстати после какой-то стройки). Потом демонстранты атаковали шеренгу милиции на грузовике, удар которого буквально расплющил сержанта ОМОНа Толокнеева, умершего через несколько дней. Столкновения продолжались до вечера.

Рубеж был перейден: оппозиция начала открыто убивать представителей власти.