Я защищал Ленинград

«Октябрьская революция» стояла на Неве в центре Ленинграда в районе Горного института. Артиллерия линкора вела огонь по своим направлениям. Немцы вели ответный огонь, поэтому приходилось менять места стоянки, но отходили недалеко. В районе километра от Горного института. Не больше. Но попадания всё же случались. Расскажу всего один эпизод, касающийся непосредственно меня. Попал снаряд. Прошел все лёгкие переборки, но не разорвался, а остался лежать в трюме. Надо было его вытащить. А раз это в трюме, значит, отвечают механики. И вот я выбрал самого малогабаритного матросика и полез с ним вместе. Полез сам, потому что совесть не позволяла послать другого человека. Так мы вдвоём на руках и вытащили его. Положили на стенку. Приехали сапёры и забрали его. Это сейчас кажется а-я-яй, а тогда было в порядке вещей. Вот был случай ещё до моего прихода на «Октябрьскую революцию». Во время обстрела возникла опасность взрыва морской мины, находившейся на палубе корабля. Двое матросов из команды борьбы за живучесть схватили её и выбросили за борт. После боя их спрашивают: «Как вы это сделали? Ну-ка, попробуйте поднять». Так они от пола не могли приподнять. Эти матросы навечно записаны в состав экипажа. К сожалению, они потом погибли в другом бою. Таких случаев было много и на «Марате». Всё это будни войны. А когда в машинное отделение попадёт снаряд, повредит паровой трубопровод. Сразу пар. Он очень горячий. Ничего не видно, а надо идти ликвидировать повреждение. И людей посылаешь, и сам идёшь туда. Потому что это надо. Потому что это война. На корабле, конечно, пули не свистят, но есть другие, боевые «прелести».

Примерно в октябре, ближе к ноябрю 1942 года, меня с группой матросов, в количестве 23 человек, направили на «Невский пятачок». Мы должны были навести переправу с одного берега Невы на другой. Пробыли мы там около месяца, но ничего сделать не смогли. Потому что, во-первых, не было материала. Каждую доску надо было тащить откуда-то… Ни одного плавсредства, ни одного хорошего бревна. Ночью притащишь, а днём к нему не подступиться. Немец бьёт прямой наводкой. Всё разбомбит. В общем, короче говоря, полковник, командир полка пригласил меня и говорит: «Моряки, спасибо вам. Уходите. Потому что явно переправу вы тут никакую не наведёте. А немцы, видя вас, нам ни одного дня покоя не дают». А мы все были одеты во флотские бушлаты, шинели, и немцы с того берега нас хорошо видели. За это время мы потеряли двоих человек. Тогда нам было не понятно, зачем даются невыполнимые приказы, но уже потом выяснилось, что задачей было отвлечение немцев, чтобы они не могли перебросить части с нашего фронта под Москву (возможно, эпизод относится к осени 1941 года). Поэтому, когда мы вернулись и я доложил, что задание не выполнено, то никаких претензий не было. Потому что все понимали, не потому мы не выполнили, что там гуляли или сачковали.

Интервью и лит. обработка А. Чупрова

Путяева Анна Гавриловна

Путяева Анна Гавриловна

22 июня мы собирались сделать вечер, посвящённый окончанию техникума. Утром пошли закупать продукты, там всё, чтобы нам встретиться. Я жила в общежитии и прибежала на Мальцевский рынок, ныне Некрасовский. Иду с сумкой, смотрю и думаю, что же это такое? Возле репродуктора народу, народу. И я туда побежала. Слышу, объявили войну. Так что и вечер наш боком. Приглашенные ребята из училища связи побежали в училище, на этом всё кончилось.

Я пошла работать палатной сестрой в туберкулёзную больницу там же, где училась и жила в общежитии. Помню, пришла первый раз на дежурство и думаю, как же я буду делать уколы? Ведь раньше не делала. Во время обучения мы их делали в подушку. Но ничего, первый раз только боялась, а потом пошло как по маслу. Как будто всю жизнь это делала. Получалось хорошо и легко. Я работала на хирургическом отделении, но раненых у нас не было. Это была гражданская туберкулёзная больница.

Вечерами, во время воздушных налётов, мы дежурили на чердаках. Гасили зажигательные бомбы. Помню, первая тяжелая бомба упала на Греческий проспект. Там, где Мальцевский рынок. Как раз самолёт летел через наш институт. У нас там всё тряслось, колыхалось. На чердак к нам летели «зажигалки», но у нас там был песок, и мы их гасили. В тот раз за то, что мы погасили много «зажигалок», нам, как премию, дали по килограмму свинины. Это было, кажется, ещё до начала блокады.