Я жил. Мемуары непримкнувшего

Когда я готовился к отъезду из Вашингтона, Бил Сафаир, обозреватель «Нью — Йорк тайме» советовал мне написать книгу, очевидно, имея в виду отчет о тех двух годах, что я провел в Белом доме, и рекомендовал связаться с его литературным агентом Мортоном Дженклоу. Джен- клоу обычно занимался бестселлерами, за которые платили огромные авансы, но в качестве одолжения Сафаиру он согласился представлять меня. Впервые я прибегнул к услугам литературного агента. Дженклоу продал права на мою книгу издательству «Саймон и Шустер», редактор которого Эрвин Гликес дал мне совет, кончавшийся следующим наставлением: «Помните, побольше пикантных подробностей!»

Однако я отдавал себе отчет в том, что, не нарушив оказанного мне доверия, не мог написать такого рода книгу, которую в среде издателей называют «разоблачающий поцелуй», то есть откровенно описывающую все, что я видел и испытал. Вместо этого я решил написать серьезную книгу о Советском Союзе и перспективах наших отношений с ним, опираясь на информацию, которую я приобрел в Вашингтоне, но без ссылок на секретные материалы. Отбросив несколько вариантов названия книги, я остановился на «Просто выжить недостаточно». Этим названием я хотел выразить мысль, что просто избежать ядерного холокоста не являлось самоцелью нашей внешней политики[53].

Книга была написана быстро, потому что я точно знал, что хотел сказать, и у меня было много материала. Писать я начал в июне 1983 года и в феврале 1984‑го отослал рукопись издателю. Книга вышла в октябре 1984 года. Отрывок из нее появился в осеннем номере журнала Foreign Affairs под заголовком «Может ли Советский Союз реформироваться?»

Эпиграфом для книги я выбрал слова римского историка Тита Ливия: quo timoris minus sit, eo minus ferme periculi est («Чем меньше страх, тем обычно меньше опасность»)[1]. Вот что я записал в своем вашингтонском блокноте:

В конечном итоге исход будет зависеть от соперничающих сторон. Вопрос стоит так: что сильнее — стремление номенклатуры сохранить и расширить свою власть или стремление демократий сохранить свой уклад жизни? Вероятно, исход не вызывал бы разногласий, если бы ядерное оружие не вселяло в сердца людей на Западе такой страх, который парализует их волю к сопротивлению. Следовательно, центральным здесь является вопрос о страхе и мужестве. Клаузевиц в свое время писал, что «любая война направлена против мужества человека» и что главной целью в конфликте является «убить мужество противника»[2].

Во вступлении к книге я объяснял причину, по которой решился добавить еще один том к огромной литературе по советско — американским отношениям. Дело в том, что эта литература страдала от одного существенного недостатка: наши отношения рассматривались «почти без исключения как проблемы, касающиеся Соединенных Штатов, которые обсуждались и решались американцами. Советский режим с его интересами, идеологией и политической стратегией в этом контексте присутствовал лишь косвенно». Другими словами, поразительной чертой советологической литературы было то, что она постоянно обсуждала, что мы должны делать и почти никогда то, что нам следует требовать от русских, кроме, конечно, утверждения, что они нам не доставляют никаких неприятностей. Такой подход казался мне ограниченным и самоуверенным. Более того, продолжал я, даже в обширной литературе о самом Советском Союзе «связь между его внутренним устройством и поведением на международной арене редко обсуждается». Это было ошибкой, потому что внешняя политика любой страны есть функция ее внутренней политики: «То, как правительство относится к своим гражданам, с очевидностью оказывает значительное влияние на его отношение к другим странам. Политический режим, который не уважает юридические нормы в пределах своих границ, вряд ли станет уважать эти нормы за границей. Если он ведет войну против своего народа, то вряд ли можно ожидать, что он будет жить в мире с остальным миром».