Я жил. Мемуары непримкнувшего

Нас не учили стареть: кто — то сказал, что процесс старения не для слабых духом. Удивление вызывает не физическая немощь, заметная с первого взгляда, а психологические состояния, которые те, кто их испытывает, предпочитают не обсуждать, а остальные стараются не замечать. Странность переживания возраста заключается в том, что если в молодости человек чувствует постоянные перемены в себе, а окружающая среда представляется ему неизменной, то теперь, оставаясь таким же, человек воспринимает окружающую среду в постоянном движении. Достигнув семидесяти лет, человек незаметно и невольно перемещается в другой мир. Люди, которых вы знали, постепенно умирают, и вы обнаруживаете, что находитесь среди незнакомцев. Эти незнакомцы думают иначе и ведут себя по — другому. Со временем вы начинаете чувствовать себя иностранцем в своей родной стране, несмотря на то что материальная среда остается прежней. Например, я испытал шок, обнаружив в 2000 году, когда бродил по торговому центру близ Вашингтона, что среди сотен толпившихся там людей я был единственным, на ком был пиджак и галстук. Такое же чувство, наверное, испытал бы француз в эпоху после реставрации Бурбонов, появись он на публике в штанах до колен и в напудренном парике. Мне припомнилось время, когда я был студентом и работал за 35 центов в час, и мне казалось непостижимым, что теперь за порцию мороженого нужно было заплатить три доллара и шестьдесят пять центов. Студенты, которых вы знали как первокурсников, присылали извещение о своем выходе на пенсию! И как вам понравится слышать, как молоденькие девчонки перекидываются запросто словами из трех букв, словами, которые в вашей молодости даже сержант морской пехоты постеснялся бы произнести в присутствии дам? Трудно привыкнуть к таким переменам, растет чувство изоляции и бесполезности.

Заключительные мысли

Пришла пора закончить это повествование о моей жизни. Научился ли я чему — нибудь за отведенные мне годы? Возможно, кое — чему…

Оглядываясь на почти восемьдесят прожитых мною лет, я прихожу к выводу, что гораздо выше, чем власть, деньги или славу, ценю независимость, бескомпромиссное право быть самим собой в словах и делах. Я считаю свои убеждения и взгляды настолько же неотъемлемыми от меня, как и мое тело: они — это я в буквальном, хотя и не в физическом смысле. Мне в принципе все равно, согласны со мной другие или нет, но я испытываю яростное негодование, если кто — то оспаривает мое право на эти убеждения и взгляды, так как подобное давление оскорбляет меня до глубины души. Отстаивание этого права часто доставляло мне неприятности, потому что общество вообще, а также общественные группы, к которым принадлежит человек в силу какой — либо деятельности, организации, религии и так далее, требуют от него подчинения. Но я никогда не сожалел о том, что оставался верен самому себе.

В более широком смысле жизнь научила меня тому, что люди совершенно непредсказуемы: невозможно предвидеть, что они сделают, или понять мотивы поступка. По этой причине я настроен весьма скептически к попыткам постичь поведение человека, как отдельно взятого индивидуума посредством психологии, так и массы людей посредством политической науки или социологии. Наука исследует явления, которые носят прямолинейный и предсказуемый характер, в то время как поступки людей случайны и беспорядочны. Мне кажется, что садоводство (как и история) дает наилучшую подготовку к политике. Садовник знает, что растения можно выращивать только в определенных условиях: если их высадить в плохую почву или в неподходящем климате, они чахнут и погибают. Выращивание растений, таким образом, означает сотрудничество между человеком и растениями, а не управление, которое возможно в отношении более инертной материи. Неудивительно, что, как вспоминает его дочь, Сталин не любил садоводства.

Для тех из нас, кому судьба подарила возможность выбирать свое будущее, а таких меньшинство на земле, важно решить на раннем этапе жизни, к чему мы стремимся, и затем реализовать задуманное. Я уверен, что никакие чуждые мотивы, особенно деньги, не должны отвлекать человека от его предназначения.

У нас должны быть обязательства — по отношению к людям, работе, убеждениям, определенным местам. Меня удручает стремление современных молодых людей к свободе от всяких обязательств, к намерению всегда получать выгоду для себя. Достойная жизнь никогда не достигается таким образом.

Чувства Жорж Санд, о которых я где — то прочел и записал, отражают и мою философию жизни: «Человек становится счастливым благодаря собственным усилиям, когда он знает, что ему необходимо для счастья: простота вкусов, некоторая доля мужества, определенное самоограничение, любовь к труду и прежде всего чистая совесть».