Я жил. Мемуары непримкнувшего

Как иностранцы мы были обязаны зарегистрироваться в полиции вскоре после приезда. Я сопровождал отца и господина де Спучес в управление полиции на Пьяцца дель Коллегио Романо, довольно мрачной площади около дворца Муссолини. Строгого, вида фашистский полицейский, разглядывая наш латиноамериканский паспорт, высказался относительно имени моего отца: «Marco е un nome ebreo» (Марк — это еврейское имя), — объявил он. «Да неужели? — возразил отец. — А как же насчет Святого Марка?» На это тому нечего было ответить. Конечно, полицейский мог бы возразить, что Святой Марк был иерусалимским евреем, но для этого ему не хватало эрудиции. Он сообщил, что пойдет проконсультироваться с начальством. Отец, не теряя времени, позвонил в польское посольство. Дело было улажено, и мы получили разрешение на пребывание в Риме в течение трех месяцев, срок, который был в дальнейшем продлен.

Отец был убежден, что война вскоре распространится на всю Европу, и поэтому хотел, чтобы мы уехали за океан как можно скорее. Его выбор пал прежде всего на Канаду, потому что мы думали (как оказалось ошибочно), что эта страна была более «европейской» и, следовательно, там легче приспособиться, чем в Соединенных Штатах, о которых мы черпали сведения в основном из кино как о стране бешеной деятельности и вопиющих контрастов. Но Канада не приветствовала въезд иммигрантов, если у них не было значительных сумм денег. Начиная с 1920‑х, Соединенные Штаты выдавали иммиграционные визы по странам в соответствии с квотами, которые дискриминировали восточных европейцев. В декабре 1939 года в Рим прибыл консул Экс и привез наши польские документы, которые мы не могли взять с собой при отъезде из Польши. Имея эти документы и приглашение от семьи Бюргеров, мы подали заявление на американские визы. Началось ожидание. Шесть последовавших месяцев как раз были периодом sitzkrieg (“ложной войны”), в течение которого союзники и немцы стояли друг против друга без движения на Западном фронте. Война шла на море, немцы оккупировали Данию и Норвегию, а русские воевали с финнами. Но в Италии легко было оставаться довольным жизнью. Фашистское правительство Италии мало напоминало нацистскую Германию или Советский Союз. Итальянцы не склонны к фанатизму, и многое из того, что называлось тоталитаризмом (термин, которым Муссолини с гордостью именовал свой режим), было на самом деле фарсом, который никто, включая самих фашистов, не принимал всерьез. Отец занимался различными сделками, о которых я ничего не знал. Тем не менее они очевидно приносили достаточно денег, что давало возможность скромно жить приблизительно на сто долларов в месяц, не используя наш основной капитал, который к тому времени был переведен в безопасное место — в банк в Нью — Йорке.

Через месяц мы переехали из пансиона в комнату в центре города на Виа Раселла, 131, квартира 5. На этой улице в марте 1944 года итальянские партизаны напали на отряд немецкой военной полиции, в ответ немцы схватили первых попавшихся 335 гражданских лиц и расстреляли их в Ардеантинских пещерах. Это было убогое существование в неотапливаемом здании, почти как в трущобе. В письме к Бюргерам в январе 1940 года отец так описал нашу хозяйку:

Я вообще не сумел бы написать вам это письмо, если бы у моих ног не было электрического нагревателя. Я дрожу от страха когда думаю о том, что сделала бы хозяйка, если бы об этом узнала. Моего счета в американском банке не хватило бы, чтобы расплатиться с ней… Если бы я мог дать по физиономии этой неаполитанской ведьме, то сделал бы это с огромным удовольствием. Ее характер не так уж плох, но она говорит всегда на повышенных тонах, почти кричит; по утрам она особенно груба; у нее беззубая рожа и она как ведьма волочет хромую ногу; когда она берет в одну руку швабру, а в другую ведро, я хватаю пальто и выбегаю подышать холодным римским воздухом. Нашу жизнь здесь делает трудной именно квартира. Мы должны экономить и по этой причине живем довольно скромно.

К счастью, в марте мы переехали в более удобную квартиру на Виа Пьемонте.

С помощью польского посла отец раздобыл паспорта и транзитные визы для членов нашей семьи, оставшихся в Польше, и даже для моего друга Олека. Все это было отправлено различными путями в Варшаву.