Я жил. Мемуары непримкнувшего

Рейган и его советники были полны решимости снять напряженность в отношениях между Советом по национальной безопасности и Госдепартаментом, которая затрудняла работу администрации Картера. Для этого роль СНБ в формировании внешней политики была существенно понижена. Впредь Совет должен был служить исключительно в роли проводника идей, исходящих от Госдепартамента и других ветвей исполнительной власти к президенту. В отличие от своих предшественников, Аллен был подотчетен не президенту, а Эду Мису, члену влиятельной «тройки» в Белом доме, в которую также входили Джеймс Бейкер и Майкл Дивер. Более того, было решено, что Совет по национальной безопасности не будет председательствовать в межминистерских комитетах и лишится допуска к телеграммам Госдепартамента. Штат СНБ, который при Киссинджере и Бжезинском насчитывал 75 человек, был сокращен до 33‑х. Новый статус Совета получил символическое выражение в том, что кабинет Аллена был переведен на цокольный этаж из западного крыла Белого дома, где раньше располагались Киссинджер и Бжезинский, а теперь разместился Мис. Эта серьезная реорганизация впоследствии вызвала много критики. Ее считали причиной затруднений в работе и создания хаоса в механизме ведения внешней политики.

Аллен сохранял хорошую мину при существенно пониженной роли, публично уверяя, что он вполне удовлетворен ею. В интервью для прессы после своего назначения он сказал, что СНБ действительно будет несколько сокращен и что он как руководитель будет не формулировать внешнюю политику, а выполнять роль координатора между Госдепартаментом, министерством обороны и Белым домом[19]. На самом деле, мне кажется, он надеялся устранить институциональные препятствия на своем пути благодаря личным связям с Рейганом. Как — то раз он сказал мне, что ему безразлично, кого назначат госсекретарем, потому что он будет оказывать влияние благодаря «близости». Как оказалось, этот расчет не оправдался. Такая схема работала в случае с Киссинджером, но не сейчас, потому что Рейган выбрал себе госсекретарем не вялого чиновника, а задиристого генерала Александра Хейга, политика, прошедшего школу Киссинджера и освоившего правила политической игры в Вашингтоне. Подбирая персонал для проведения внешней политики Рейгана, Аллен серьезно недооценил интересы и возможности нового главы Госдепартамента.

Мои отношения с Алленом в течение тех десяти месяцев, пока он служил в должности советника Рейгана, можно охарактеризовать как смесь сердечности и разногласий. Последние были вызваны главным образом его неуверенностью в себе. Аллен был человеком умным и быстро мыслящим. У него было хорошее чувство юмора: иногда он развлекал нас на совещаниях, забавно изображая акцент Никсона и Киссинджера. В политических вопросах у нас с ним не было разногласий. Однако у него не было ни прочных связей с руководством республиканской партии, ни репутации в национальном масштабе. Вдобавок, двум влиятельным фигурам в Белом доме, а именно Нэнси Рейган и Майклу Диверу не нравились его консервативные взгляды, а они были полны решимости укротить антикоммунизм Рейгана и склонить его к умеренности. (Пегги Ну- нан, одна из авторов речей Рейгана, как — то раз заметила, что госпожа Рейган всегда испытывала «подозрение к людям, которые верили во что — то, так как воспринимала это по логике вещей как доказательство их нелояльности. Ей не нравились люди, которые, прежде всего, были лояльны к абстрактным идеям, а не к Ронни»[20].) Вскоре после вступления в должность Аллен попал под перекрестный огонь СМИ за то, что он был «дезорганизован и что ему не хватало детальной профессиональной информации»[21]. В результате Аллен оказался в шатком положении и постоянно опасался, что его звезда закатится.

Несмотря на то что он хорошо ко мне относился, был доволен моей работой и, когда это было необходимо, вставал на мою защиту, я все же не мог отделаться от ощущения, что он считал меня своим потенциальным соперником и поэтому держал меня в тени. В течение периода работы под его руководством мне ни разу не позволили лично информировать президента. Меня пригласили присутствовать на совещании СНБ только один раз (16 октября 1981 года). Иногда, когда СНБ обсуждал вопросы, находящиеся непосредственно в моей компетенции, Аллен посылал на совещание других. Как я узнал позже из публикаций в прессе, Аллен никогда не указывал никого из нас в качестве авторов подаваемых президенту справок, приписывая таким образом себе наши заслуги[22]. Всему, что могло повысить мою репутацию, чинились препятствия, а любой признак положительного отношения ко мне со стороны вызывал раздражение.