Я жил в провинции...(СИ)

Похоронили художника на Первомайском кладбище в одной могиле с отцом. Тысячи негативов и фотографий, папки с никогда не публиковавшимися стихами сестра Инна увезла в Израиль. Она же в память о брате предложила взять понравившиеся книги из его домашней библиотеки. Я выбрал одну, не самую толстую, - сборник стихов Алексея Цветкова "Состояние сна", изданный в 1981-ом в городе Энн-Арбор американского штата Мичиган. Под темно-бирюзовой обложкой бегущим мелким почерком в три строки: "Шубину от Цветкова Любого числа Год на выбор".

Иногда думаю: от чего уберегла меня судьба, отправив в 70-м служить с СА? Если б не армия, ходил бы в "Романтики", познакомился с Сашей Гранкиным, попал бы в поле зрения КГБ. Остался б после этого в институте? Удрал бы на Север за настоящей романтикой? Связал бы жизнь с журналистикой?

Мои родители лежат тоже на Первомайском, в сотне метрах от Шубина. Бывая у них, обязательно подхожу к Яше. Григорий Гайсинский в начале 90-х организовал поэтический кружок "ДОМ" (Доверие, Общение, Милосердие), из которого выросли многие известные запорожские русскоязычные поэты. Через несколько лет эмигрировал в Израиль, где, по слухам, впал в нищету и умер. Виталий Челышев не сразу, но перебрался в Москву, работает в журнале "Журналист" заместителем редактора, многолетний секретарь Союза журналистов России. О нем я еще не раз вспомню в книге. А в этой главе можно теперь и точку поставить.

Мой комсомол

В первые дни работы в "Комсомольц Запоржжя" я получил задание написать о молодежи завода "Запорожкабель". Съездил на предприятие, поговорил с секретарем комитета комсомола Викторией Раскевич, побывал в цехах, пообщался с несколькими рабочими и подготовил стандартный положительный материал. Когда вычитывал отпечатанный машинисткой текст, в мой кабинет вошел незнакомый парень явно начальственного вида. Спросил, давно ли в газете, где работал до этого? Увидев рукопись, взял её, просмотрел, возмущенно хмыкнул и, ни слова не говоря, пошел к редактору.

Вскоре шеф вызвал меня. Выяснилось, что незнакомый юный начальник - первый секретарь Ленинского РК комсомола Александр Макейкин. Он был по делам в редакции, увидел новичка-журналиста и заглянул к нему. И был возмущен тем, как новичок осветил работу "его комсорга". Оказывается, Раскевич, о которой шла речь, недавно потеряла партийный билет, за что получила выговор "с занесением". Писать о ней после этого положительный материал - неправильно. "Переделай", - дал указание редактор Валерий Каряка. И я, используя те же факты, накропал заметку, критикующую стиль работы комсорга "Запорожкабеля".

После выхода газеты Вита позвонила: "Ты ж говорил, что будешь хвалить меня". Я честно рассказал о Макейкине, зачитал первый вариант публикации, пообещал искупить вину бутылкой шампанского. Через полгода, найдя повод, написал-таки о заводе положительную статью и выставил бутылку, которую мы с Витой же и распили.

Первая большая командировка в качестве корреспондента "КоЗы" (совместно с редакционным художником Валентином Дружининым) случилась осенью 1980-го в Орловскую область. Пять лет до этого, в рамках программы развития Нечерноземной зоны РСФСР, запорожский областной комсомол шефствовал над Орловщиной, посылая туда добровольцев-мелиораторов. Мне поручалось рассказать, как живет и работает уехавшая по комсомольским путевкам молодежь, Валик должен был проиллюстрировать текст рисунками. Предполагалось, что привезем позитивный материал пропагандистского плана. Но то, что обнаружилось в Орловской области, в рамки позитива не лезло. Условия быта, работы, заработки, обещанные в Запорожье, не совпадали с реальным положением дел. Энтузиазм добровольцев быстро сменялся унынием, многие уезжали обратно, о чем в рапортах наверх, конечно, не сообщалось. Оргработа Запорожского и Орловского обкомов комсомола была во многом формальной. Количество добровольцев, выезжавших в Нечерноземье из нашей области, не совпадало с количеством прибывавших. По путевкам, которые выдавались парням, почему-то на Орловщину приезжали девушки. Обо всем увиденном мы объективно рассказали: я - словом, Дружинин - карандашом. Петр Положевец, заместитель редактора, прочитал материал и повез его "наверх" согласовывать. Вернувшись из обкома комсомола, сообщил, что печатать статью не будут. Мне лично сказал: "Ты написал правильно, но не то, что нужно обкому".

Вот так, набивая творческие шишки и синяки, я на практике постигал суть художественного метода под названием социалистический реализм. Применительно к советской печати это значило не концентрироваться на недостатках. Вернее, за плохим видеть хорошее и восхищаться хорошим. Четкая формула - писать, "как нужно обкому", станет удавкой для меня на долгие годы. Да разве для меня одного? Такой была вся тогдашняя журналистика - ни на мысль в сторону от генерального партийного курса.