Я жил в провинции...(СИ)

Второй случай нарушения мною "кадровых правил" связан с Таней Мозоленко, машинисткой редакции. Девушка писала стихи, давала мне их читать. Как-то сказала, что хотела бы попробовать себя в журналистике. Почему бы и нет? Посылаю вместе с оператором "в Глинку" отснять сюжет об открытии очередного симфонического сезона, - ничего сложного, Таня без проблем справилась. Генеральный же пришел в ужас: "Как можно машинистке поручать работу редактора?". Все, что выходило за рамки инструкции, было недопустимо. Хороший сюжет улетел в корзину.

Мозоленко, узнав о судьбе сюжета, решила, что зарубил его я. Доверительное ко мне отношение сменилось холодностью. Вскоре Таня уволилась, перейдя в муниципальный театр-лабораторию "Vie" завлитом. В 2004-м, отдыхая летом в Бердянске, девушка утонула. Её единственный увидевший свет поэтический сборник назывался "Искренне ваша". Павел Вольвач окончил журналистское отделение филфака Запорожского национального универа, после пяти лет на облТВ уехал в Киев, где работал на радио "Свобода", в других СМИ. Сегодня Паша один из лучших украинских поэтов, автор двух не оставшихся незамеченными романов. Дважды (2001-й и 2016-й) номинировался на Шевченковскую премию.

Владимир Мушастиков имел репутацию крепкого телеинформационщика, много лет работал на главную новостную программу СССР "Время". Я его застал уже на руководящей должности и запомнил как руководителя-самодура. Сколько раз бесцеремонно вмешивался в мою работу, срывая уже намеченные съемки и планы!

Общались мы практически ежедневно. Иногда передо мной сидел умный, опытный журналюга. Иногда непоследовательный, противоречащий сам себе вздорный начальник. Случалось, собирал у себя всю информслужбу, устраивая показательный разбор полетов. Учил нестандартно раскручивать ту или иную тему. "Хулиганьте в эфире", - призывал оживленный и творческий, как и положено репортеру. А потом все нестандартные повороты в сюжетах моих ребят сам же рубил, утверждая, что так не делают. С моим сюжетом, отснятым к 1 апреля, поступил по-иезуитски.

У меня были привезенные с Командорских островов видеокадры раскопок захоронений команды Беринга. Похожий рельеф мы с оператором нашли на Хортице, сотрудник национального заповедника серьезным голосом на камеру сообщил о найденном здесь уникальном древнем захоронении. Отсняли, смонтировали, получилась интересная новость-розыгрыш. Первым готовый сюжет предварительно посмотрел Мушастиков, покачал головой, задумался. Направил к генеральному, пусть он решение принимает. Ставничий в таких случаях настораживался, проявляя двойную бдительность. Вставил кассету в видеомагнитофон, прокрутил сюжет, перевел глаза на меня:

- Что вы этим хотите сказать?

- Ничего. Это традиция такая, разыгрывать читателей в газетах, а на телевидении зрителей. И как можно правдоподобнее.

Одним словом, мой первоапрельский розыгрыш из эфира убрали. В тот же день в московской вечерней программе "Время" сообщили, что на одном из антарктических айсбергов нашли 4-х метровый скелет - останки древнего великана. Я был вне себя от обиды и злости.

Почему, описывая эскизно здесь свою жизнь, выделяю сразу несколько эпизодов в целом недолгой работы на облТВ? Ради констатации очевидной для меня простой мысли: чиновники, сформировавшиеся в советской системе координат, не могли, как бы теоретически они того ни хотели, работать по-новому - без оглядки на вышестоящее начальство. Эта беда коснулась не только журналистики, - практически каждой сферы человеческой деятельности. Случались, конечно, из этого правила исключения. Но мне, к сожалению, таковые неведомы.

Людям - большинству - свойственно прогибаться под обстоятельства, это еще называют инстинктом самосохранения. Для меня опция "самоуважение" была всегда первичней клавиш "должность", "оклад", "карьера". Написав заявление "по собственному", без сожаления ушел с телевидения - от обоих мелкотравчатых своих шефов, вечного организационного бардака (где оператор? осветитель? водитель?), подзабытой уже цензуры. Вернулся на любимый газетный хлеб, где качество конечного продукта - текста - зависело лишь от собственной головы и сложного по составу творческого фермента, именуемого "зуд в пальцах".

В собственные корреспонденты республиканского русскоязычного издания "Правда Украины" по Запорожской области я попал по рекомендации одного из своих пишущих коллег. При "советах" "ПУ" была рупором ЦК Компартии Украины, Верховного Совета Украины и Совета министров УССР, стать собкором такого "органа" можно было только по согласованию с отделом пропаганды обкома партии. Ко времени моего прихода в сентябре 1996-го газета была уже "беспартийной", но государственной, и руководил ею Александр Горобец. В "Правде Украины" я проработал два года, вплоть до её закрытия Министерством информации осенью 98-го. Почему государственную газету закрыли? Об этом стоит рассказать поподробнее.