Я.Жизнь

Он смакует каждый оттенок перемены ее лица. Да, тысяча чертей, да! Она не ожидала. Представить не могла, что он помнит. Неужели действительно думала, что сможет вырвать из его памяти его собственное детище? Лайк наслаждается этой бледностью, на которой так резко проступили веснушки, и подливает масла в огонь:

– Что, ты правда поверила, что сможешь вырвать все с корнем? Так что, как там моя Аля?

– Она не твоя.

Голос рубит, отрезает любую возможность спора. Но нет, его упрямство сильнее:

– Как же не моя, если я ее создал?

– Ты ее не создал, ты копировал.

– Ага, и эта копия уже через месяц побила тебя по всем показателям. Аля – самостоятельная личность.

Кажется, ему удалось ее взбесить:

– Она не личность! И даже за одно это заявление ты можешь получить еще пятьдесят лет. Искусственный интеллект строго запрещено относить к категории самостоятельных личностей!

Лайк с наслаждением смеется:

– Спасибо за лекцию, очень вовремя, а то тут скучновато. Так себе развлечение, конечно, но хоть что-то.

Ее глаза горят огнем.

– Еще одно слово об этом, и, клянусь сетью, ты проведешь здесь весь положенный срок. И еще один сверху.

– Давай, а на Титан отправишь кого-нибудь другого. Хотя постой-ка, разве не ты запретила хранить человеческие тела, так что теперь все твои подчиненные оказались бесполезны?

– Закон принял Единый Совет.

– А протолкнула его ты. Можешь не прикидываться, я до сих пор знаю больше, чем тебе хочется.

Они сверлят друг друга глазами, ни один не желает уступить. Лайк бы никогда раньше себя так не повел, но пять лет в одиночестве обострили все его чувства до предела, он уже слабо помнит, как их контролировать. И как разговаривать с людьми. Да, в этой ситуации он даже Алису считает человеком, хотя она дьяволова дочка, вот кто.

Она начинает первой, и краешком сознания Лайк с восхищением, злостью и толикой зависти понимает, насколько она старше.

– Ладно, Лайк, не будем сейчас ворошить прошлое. Запомни только одно: по поводу Али ты ничего не узнаешь, и в твоих же интересах забыть о ней. Самостоятельно.

Он встречает это предложение упрямым молчанием.

– Буду считать, что ты согласен. Но мы теряем время. Ты согласен отправиться на Титан и работать под моим контролем?

– Только при одном условии.

Она закатывает глаза:

– Начинается. Давай свое условие, посмотрим.

– Я хочу знать, кто нас сдал.

Алиса становится неожиданно серьезной. Холодной. Пронизывающей. Смотрит в глаза, а заглядывает прямо в душу, в глубины разума.

– Ты ведь знаешь, Лайк.

– Зет?

– Вот видишь.

– Как тебе удалось?

– Ты будешь смеяться, но он сам ко мне пришел с этим предложением. Продал и команду, и заказчика. Знаешь, как мы говорили в старину? Двух зайцев одним выстрелом. Я не сомневалась, что ты догадаешься. Все лежало на поверхности, Зет не слишком то старался. Впрочем, он поторопился расслабиться, и зря назначил тебя альфой. Если бы я знала – ни за что не позволила.

– Это комплимент?

– Знаешь? Пожалуй, да.

– Лика тоже сама пришла?

– Нет, с твоей отшельницей пришлось повозиться. Никогда никому не звони, дорогой, если имеешь дело со мной.

От злости Лайк даже задыхается. Что за варварство? Персональные данные строго засекречены, и вторжение в них не только противозаконно, но и попросту аморально.

Она опять читает по его лицу:

– Не забывай, я выросла совсем в другое время.

– Теперь не забуду.

Алиса тонко улыбается на последнее слово, и по телу Лайка опять прокатывается волна ненависти. Одна микроскопическая улыбка, а сколько говорит. Он так и слышит эти слова: «Если я захочу, я заставлю тебя забыть что угодно. И одной осечки мало, чтобы поколебать мою уверенность».

– Если тебя это порадует, то Лику я смогла убедить, что для тебя так будет лучше.

– И что еще?

– И еще я проспонсирую возрождение десяти исчезнувших видов на ее выбор.

«Меня продали за морскую корову и суматранского тигра» – мрачно думает Лайк. Но, к своему удивлению, он не злится на зоозащитницу. Знает, что в душе Лика – наивная и милая девочка, которую обвести вокруг пальца так же легко, как погладить рубашку в отпаривательной системе.

Она воспринимает его молчание как отсутствие дальнейших вопросов, так что спрашивает уже сама:

– Так что, ты согласен?

Ему хочется потомить, потянуть время, но он вовремя понимает, какое это ребячество, и отвечает просто:

– Да.

– Тогда добро пожаловать отсюда!

Он даже не успевает опомниться, как она перетаскивает его из виртуальной тюрьмы в реальность. Лайк приходит в себя, разлепляет глаза и с ужасом осознает, что отвык от собственного тела. В заточении этого не чувствовалось, но теперь, на контрасте, каждый синапс его бионического тела посылает такие мощные сигналы, что ему начинает казаться, будто он провел мучительные пять лет в призрачной форме. Он не шевелится, лежит на кушетке, привыкает к ощущениям.

Мягкий светящийся потолок комнаты кажется ослепительно-белым. Нос режет запах кофе, яблок и корицы. Не до конца осознавая, что делает, Лайк с трудом поднимает руку и хватает медный вьющийся локон. Алиса, склонившаяся над его ослабевшим телом, будто собирается отшатнуться, но остается на месте.