Я жизнью жил пьянящей и прекрасной…

Утром рано Гавр. Поезд. Через туманную Нормандию. Наблюдал за Жаком и Женевьев Фат. Вполне естественные, вежливые, дружелюбные, открытые, безо всяких ограничений, но этим же и ограниченные. Кони с кобылами, коровы, тополя, оазисы, Сена.

Кто-то из Ланкастера на вокзале. Положение Жака Фата обязывает к тому, чтобы его встречали. Все модели, девушки, несколько мужчин, многие с цветами. Он приветствовал всех уже из окна. Безо всяких размышлений. Я уже несколько смутился, посколько позади меня скопились в ожидании люди. Он не смутился. В шотландской куртке, в круглой черной шляпе, он приветствовал всех, радостно улыбаясь.

В отель. Один к «Фуке». Поел. Посидел. Подумал. Немного о Марлен, с которой я чаще всего ссорился здесь, но больше о Наташе. Поспал. Шпанн заехал за мной на своем старом «Росинанте». Посидел у него. Шампанское. Шварцшильд, очень худой, немного простодушный, больной (после попытки самоубийства и тяжелой болезни).

Ел улиток. Улитки, почки, сыр бри, Тресс ву Буа – старуха, которую привела сиделка с молодым человеком, отдыхала, ела – бодро подкармливала другую с костылем; спокойный силач наслаждался в неком роде ступора – каков народ за едой.

Потом на террасе в «Александре», напротив «Фуке». Наконец до полуночи добрался домой, после того как купил для Эллен большой флакон духов «Ферме» (после того как я днем и вечером многократно неспешно прогуливался мимо этой лавки).

Пишу все это в светлой тени красных пионов, которые благоухают, и я думаю, что жизнь без большой любви пуста. Знаю, что надо ее заполнить работой, без нее я буду жалким болваном.

Билеты на послезавтра, слава богу, уже здесь. С багажом тоже все, кажется, в порядке. Почта была от моего отца, Беттины, Марги и Кироса^*. Это помогло. Многие живут так. И довольствуются меньшим. Милый мир, он был прекрасен и жесток. Я сам себя потерял и должен снова себя найти.

14.06.<1950. Порто-Ронко> среда

Вчера весь день (впервые) один. Гроза, дождь, пополудни и вечером стол в дверях большой комнаты. Читал, копался, раскладывал карты, думал – о том же.

Но не особо несчастен. Скорее все, что точит, возвращает, вопрошает, ожидает, надеется – стимул, который делает жизнь немного более подвижной, живой. Так что стремящаяся, изголодавшаяся любовь еще излучает жизнь. Если бы во мне этого больше не было: безразличие – лучше уж так, где жизнь еще движется.

Вечером несколько провозился. Долгий вечер, один. Но он проходил, и я знал: это был мой первый. Второй, возможно, будет лучше.

В первый раз с давних пор спал без таблеток. Ничем не хуже, чем с ними.

Все надо упорядочить. Читал старый дневник тридцать пятого, тридцать седьмого годов. Я был лучше; лучше наблюдал. Верно. Это было время скуки и расслабленности. Так казалось. Но это было не так. Было намного лучше.

30.06.<1950. Порто-Ронко> пятница

Вчера, Петер и Пауль, праздник, никаких известий. Жаркий день, выше тридцати. Вечером Рене Подбельский. О его пьесе. Немного о Н. Так мало возможностей здесь. Лучше порвать и начать сначала. Об оседлости чувств. Лень, нежелание начинать.

Позже Анита^*. Сидели здесь. Жареная свинина, фаршированные томаты, салаты, лапша; с Йоханнисбергером – сыр, редька и пиво. Хорошо. Пламя свечи. Полнолуние. Новости, которые переводила Анита, звучали тревожно. Музыка по желанию Рене: Гита Альпар и подобные.

Сегодня жаркий день. С понедельника в Нью-Йорке лихорадит биржу: падение, рост. Известия, газеты. Точно одно: мои бумаги не проданы, все у господина Нельсона^*. Известия еще хуже: Северная Корея (коммунисты) атакует. Американская помощь, до сих пор авиация, кажется, без особого успеха. Летают не дальше тридцати восьми градусов северной широты, граница между Северной и Южной Кореей.

Русский ответ, типичный: Южная Корея (которую за четыре дня почти разгромили) начала первой.

Макартур был в Корее. Америка уже в речах, перелетах и т. п., провоцирует, что война должна длиться до победы. Речь Трумэна и прочих. Вместо того чтобы молчать и действовать, как это делают другие. Большое искушение войти в историю.

Письма от Шаретт Прескотт. Ланс. Питтер^*, добрались хорошо^* (может быть, лучше бы теперь здесь остались!), Торберги, Мариетта специально. «Пусть бабий народ не пытается стать выше на голову».

13.07.<1950. Порто-Ронко>

Вчера в полдень лежал на солнце. Треск дрели^*; выстрелы. Кошачьи вопли, праздничное настроение дома. Это мне не мешает. Скорее купающиеся, собаки.

Вечером Карен Хорни^*. О Н. как о типе. О склонности к мести, гордыне и т. п. Не могут простить себе своей любви. Атакуют. Волна и скалы. Карен: если они замечают, что они завладели кем-то, то теряют интерес. Если же он ускользает, они вцепляются в него. Также они подавляют, не останавливаются до тех пор, пока это не может продолжаться подобным образом. Разрушители. Типична месть за что-то, случившееся раньше. Свои чувства пытаются вытеснить посредством стремления к власти, превосходству.