Я злодейка в дораме

Она осторожно дует на его ссадины, чтобы не щипало, пока она их смазывает. Ссадины не щиплет, но отчего-то щиплет в глазах, а в горле стоит ком.

А потом случается то, что случалось совсем уж редко. То, что он хранил в сердце как самую большую драгоценность.

— Обниму тебя… — шепчет она и крепко-крепко прижимает к себе.

Вей Лун боится пошевелиться и потерять то тепло, которое чувствует в этот миг. Кажется, любой неосторожный вздох может задуть этот слабый огонек между ними. Лун обещает себе, что он не будет таким, как отец, что обязательно докажет матери, что он хороший сын и все сделает ради нее, ради таких вот крохотных трепетных моментов, когда она спокойна, а он почти счастлив.

Сон сменяется другим, снова болезненным и тревожным.

Вокруг него собралась большая толпа.

— Этот воришка уже всех тут достал, давайте проучим его как следует! — кричат взрослые мужчины.

У кого в руках полено, у кого-то хлыст. Вей Лун загнан в угол и ужасом понимает, что живым ему отсюда не уйти.

Но как же мама? Как же она одна без него?

Толпа обрушивается на него удары один за другим.

Внезапно среди беспорядочного мельтешения лиц и боли Вей Луна охватывает странное ощущение. Оно словно отстраняет его от происходящего, делая побои не такими ощутимыми, а боль — всего лишь далеким эхом. Вокруг него вихрится черная дымка, а на периферии сознания эхом звучит голос. Он призывает убить, разорвать, растерзать, отомстить обидчиков.

Когда мальчик открывает глаза, они уже все мертвы. Его собственная одежда пропитана кровью, на лице соленые брызги.

Он приходит домой как во сне.

— Ты… Ты не мой сын! Ты — маленький монстр! Убирайся отсюда! Прочь! Прочь! Я знала, что тебя не надо рожать, пыталась избавиться от тебя! Что я только ни делала! Ты не должен был родиться! Ты монстр, убирайся!..

Ему становится страшно и горько. Гораздо страшнее, чем когда толпа обступала его. А голос внутри снова говорит ужасные вещи, и снова вокруг тела вьется черная дымка.

Вей бежит прочь, боясь причинить маме вред. Он и так доставил ей столько страданий, он не может множить их еще больше.

Реальность во сне снова искажается, память предстает истлевшими картинками.

Соседи обзывают его мать сумасшедшей, и она уже давно не выходит дальше крыльца. Вей Лун по-прежнему промышляем воровством и приносит ей еду. Ставит тайком на порог и убегает, чтобы она его не видела.

Он обещает себе, что исправится, станет хорошим и тогда покажется ей на глаза. И она простит его, смажет лекарством его раны, подует, скажет, как в детстве, «Обниму тебя…» и прижмет к себе сильно-сильно.