Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…

Она рвет листья салата, выкладывает их на большие тарелки, кольцами нарезает помидоры, выжимает на них чеснок. А на самом деле – слышит Его запах, точнее, то, как он пахнет, если уткнуться во впадинку между плечом и шеей.

Он пахнет чем-то родным, знакомым – тем, что не раздражает.

Наверное, она сошла с ума, если это уже замечают другие. Ведь недавно, встретив ее на лестнице, фрау Шульце улыбнулась ей какой-то странной улыбкой:

– Фрау Вера, у вас такое лицо, будто вы проглотили светлячка! Такой вы мне больше нравитесь. Я радуюсь, когда вижу вокруг счастливых людей… Это нынче редкость.

Ужин на столе.

Вера смотрит на часы.

Внизу скрипит дверь.

Слышатся голоса. Тихий – фрау Шульце и громкий бас Романа Ивановича, который выполняет свою арию скороговоркой, без всякой паузы для ответа:

– Добрый вечер, фрау Шульце! Сегодня наконец действительно первый хороший день весны. Я вас поздравляю. Мои студенты словно с ума посходили – целых три беременных на курсе! Представляете?! Моя жена уже дома? Как ваша нога? Заходите к нам на чай.

Шаги вверх.

Дверь открывается.

Она идет навстречу.

Чмок-чмок…

– Нормально доехал? Как студенты?

– Прекрасно. На курсе целых четыре беременных! Сегодня наконец настоящий весенний день.

Мой руки. Ужин на столе.

– Как Марина, приедет сегодня?

– Звонила, предупредила, что остается у Регины еще на неделю – у ребенка куча дел.

– Что-то мне не нравится эта ее новая подруга.

– Ну что поделаешь… По крайней мере, она устроила девочку в банк.

– Как в оркестре? Похоронили фрау Мариенгаузер?

– Да.

– Как держался Вильгельм?

– Достойно. Но сообщил, что скоро отправляется к детям в Австралию. Что ему теперь здесь делать?..

– М-да-с… Беда.

Роман сидел за столом, разглаживая рукой скатерть в ожидании, когда жена положит на его тарелку еду. Она положила бифштекс.

Он наклонился, рассматривая это произведение кулинарного искусства, будто ему предложили засвидетельствовать подлинность художественной миниатюры древнего мастера.

Вере даже показалось, что в его глазу торчит линза увеличительного стекла, а еще она обратила внимание на его немного поседевшую макушку – самое незащищенное место…

И неожиданно почувствовала легкий укол нежности к этой давно знакомой макушке, на которой она впервые заметила седину. Нежности, которая вспыхнула и пробилась сквозь наслоения двадцати лет совместной жизни. Нежности, которая возникла в первый раз.

И уже, похоже, в последний.

Она почувствовала ее еще и потому, что знала о приближении финала. И, наверное, это была последняя вспышка перед тем, как все должно было угаснуть и превратиться в воспоминания. А Вера хотела иметь их, этих воспоминаний, как можно меньше!

Но, как на грех, эта беззащитная макушка засияла перед ней, чтобы намеренно запечатлеться в памяти и всплывать из ее сокровенного уголка в самый неподходящий для этого момент.

И Вера неожиданно для себя сделала то, чего не делала никогда: наклонилась и поцеловала эту макушку, которая вблизи показалась ей совсем мальчишеской – со смешными вихорками волос вокруг островка уже обозначившейся лысины.

Роман Иванович вздрогнул, будто на него упала горячая капля.

Удивленно посмотрел на жену и пробормотал: «Ну-ну…»

В этом «ну-ну», произнесенном снисходительно, чувствовалась неловкость, будто что-то нарушило церемонию семейного ужина. Будто они занялись любовью прямо на белой скатерти среди салата и бифштексов.

Вера тоже смутилась, поспешила шутливо и непринужденно потрепать мужа по плечу и принялась собирать посуду.

Через час Рихард будет ждать ее у сквера в своей машине – сегодня у них назначена встреча с его матерью.

Вера села перед зеркалом, подкрасила губы и ресницы, разложила на диване несколько платьев – в каком пойти?

Роман лег с газетой на кровать, прикрыв глаза.

– Буду поздно, – непринужденно сказала Вера, закрывая двери. – У нас неформальная встреча у фрау Мерхем – нужно решить, кем мы заменим герра Мариенгаузера.

Роман медленно кивнул.

На его лице блуждала отстраненная улыбка.

Соня: Ящик под рядном

…Соня проснулась с тревожной мыслью о том, что Саня любит ее меньше, чем она его.

Соня открыла глаза и принялась считать количество ласковых слов, которые они говорили друг другу в последнее время. И пришла к ужасному выводу: она говорила их втрое больше!

Соня начала анализировать ситуацию. С одной стороны, размышляла она, у мужа просто не хватает времени на нежности. Он тяжело работает, устает, а у нее куча свободного времени. И это время она тратит на пустяки. Такие, как сейчас: утром считать слова и сочинять проблемы!

Но разве она виновата, что стала для Сани таким вот ничтожным дополнением? Они договорились сразу: все силы бросить на карьеру мужа, а с ней, Соней, они разберутся позже, когда будут уверенно стоять на ногах. Договоренность возникла еще тогда, когда иностранная компания, в которой Саня работал программистом, послала его на три года в Прагу. Там они и решили: все внимание – Сане. Конечная остановка – Америка, куда Саню тянуло, как магнитом.

Теперь они добросовестно выполняют эту программу.