Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…

Соня лежала на диване и перечитывала книгу турецкого писателя – нобелевского лауреата. Перечитывала потому, что сначала эта книга показалась ей наивной. Передать ее содержание, хотя она и была толщиной в четыре пальца, можно было в нескольких словах: состоятельный человек накануне свадьбы влюбился в юную родственницу и провел с ней сорок четыре дня в неистовых ласках, готовясь к браку с другой. А после торжественной помолвки его девушка исчезла, а у него пропала потенция. Свадьба не состоялась. Через год мужчина нашел свою возлюбленную, но она уже была замужем за другим – некрасивым и толстым молодым человеком, заядлым «киношником». Целых девять лет влюбленный до безумия герой выполнял постыдную роль друга семьи, пока не добился своего: девушка рассталась с нелюбимым мужем и согласилась на брак со своим бывшим любовником.

Хэппи энд?

Читая пространные описания страданий несчастного турка, Соня умилялась и удивлялась тому, что человек может переживать свои чувства совсем по-женски – сентиментально, с надрывом и слезами.

А в некоторых местах, совсем не предполагающих веселья, она даже посмеивалась – над наивностью то ли писателя, то ли его героя, пока не дошла до развязки. Оказывается, девушка, живя со своим мужем, надеялась, что тот даст ей возможность осуществить свою мечту – стать актрисой. Но эгоизм мужа, который в его интерпретации был вовсе не эгоизмом, а проявлением любви и желанием защитить возлюбленную от жестокого мира, не дал этой мечте воплотиться в жизнь. После девяти лет таких вот психологических вывертов воссоединенные влюбленные снова провели вместе ночь, описанную на удивление хорошо.

А утром разбились на машине. Девушка погибла, мужчина выжил. И впоследствии основал музей, где хранились все вещи любимой – даже окурки ее сигарет…

И вот после такой развязки Соня должна была перечитать все заново – от начала до конца, без иронии, пытаясь поверить в каждое написанное слово. И все равно видела за строчками искусную хитрость автора расставлять ловушки для таких, как она. И это было с его стороны нечестно. И даже подло! На глазах у Сони выступали слезы: как же просто ее обмануть, поймать в сети и бросить в разбитой машине с проломленной головой, без ответа на вопрос: зачем любить, если это приносит лишь страдания и такой вот конец. Неужели так должно быть, неужели так оно и есть, если за такие истории получают Нобелевские премии? Очевидно этому писателю известно что-то больше, чем ей, Соне.

Если бы можно было спросить у него, почему ей так тревожно, почему неуютно именно тогда, когда у нее есть все. Возможно, он поставил бы ей диагноз, о котором Соня и не догадывается, и вывел бы ее на ровную прямую дорогу, объяснил бы «на пальцах», что она – полная дура и что Саня точно так же спасает ее от мира и жизненных неприятностей! А в случае чего тоже создаст музей или хотя бы маленький уголок, где выставит все ее произведения, в которых изливается серебром ее маленькая душа. И все, все поймет…

А возможно, он спросил бы ее так же просто и кратко, как и Саня: «Чего тебе еще не хватает?» И она бы смутилась, потому что поняла бы: если посторонний человек спрашивает то же – значит, проблема в ней, в Соне.

И нужно просто работать над собой. Как? Например, пить снотворное, больше гулять на свежем воздухе, не бездельничать, а устроиться наконец на работу.

Хотя именно сегодня обнаружилась странная вещь: Соня работает! Только ее работу невозможно оценить, ведь Соня ее работой не считает. Об этом говорила ей фрау Шульце…

…Старая дама словно с ума сошла, пересматривая кучу созданных Соней «безделушек». Более того, она удивила Соню тем, что задавала кучу профессиональных вопросов, и Соня впервые говорила о том, что казалось важным и интересным только ей одной.

– Какой припой вы используете? – спрашивала фрау Шульце. – Серебро нельзя паять одним оловом…

У Сони от этой фразы даже дыхание перехватило. Откуда фрау могла знать о пайке металлов, да еще и о припое, который служит «склейкой» между мелкими деталями! Но, услышав профессиональный вопрос, она уже не могла сдерживать себя и, забыв о пораненном пальце, увлеченно принялась в подробностях рассказывать о своей работе, удивляясь тому, что фрау Шульце слушает ее с неподдельным вниманием.

– Для пайки серебра я использую припой собственной рецептуры, – говорила Соня, и фрау поднимала брови:

– То есть?

– Я так мучилась, пока не нашла идеальные пропорции смеси, – объясняла Соня. – В графитовом тигле смешиваю восемьдесят шесть процентов латуни, десять с половиной процентов серебра – серебро должно быть обязательно! – и пять с половиной процентов олова. Тогда получается идеальный припой! С другими, сколько ни экспериментировала, получается какая-то… штукатурка!

Они засмеялись, как две заговорщицы.

А фрау Шульце, как на экзамене, задавала уже следующий вопрос:

– А паяльник? Какой используете паяльник?