Я знаю, что видел

– Мой клиент воспользуется правом хранить молчание на протяжение всего допроса, – говорит Джен со скучающим видом, который на самом деле выдает уверенность.

– Это, безусловно, ваше право, – говорит Конвэй. – Вы можете последовать совету солиситора, но, в конечном счете, это всего лишь совет. Не ее будут судить…

Джен подмечает что-то и быстро встревает:

– Судить, офицер? Вы предъявляете мистеру Шюту обвинение?

– Ну, мы пока этого не знаем, да? Зависит от того, как пройдет допрос.

– Разве? – спрашивает она. – Вы же знаете, что если у вас достаточно улик, чтобы предъявить моему клиенту обвинение, то этого допроса и вовсе не должно быть.

Конвэй ерзает на стуле, ослабляет воротник. Эти танцы ему явно даются плоховато.

– Прекрасно знаю, мисс Каллен. Итак, как мы и говорили, есть несколько вопросов, по которым мы хотели бы услышать ваши комментарии.

Жду, пока Блэйк роется в папке с документами. Она явно чем-то недовольна, но я не могу с точностью описать ее вид. Смущенный? Раздраженный?

– Возвращаясь к нашему последнему разговору, хотел бы уточнить, удалось ли вам подумать над ответом на вопрос, знакома ли вам жертва – Мишель Макинтош, – спрашивает Конвэй.

Слово «жертва» тяжело повисает в воздухе. Бросаю взгляд на Джен – она еле заметно качает головой.

– Я не знал ее, – отвечаю я.

– Хотела бы еще раз напомнить вам о моем совете, мистер Шют. – Голос у Джен дрожит.

– Вы с ней были в отношениях?

Делаю вдох. Ужасно хочется разъяснить этот момент. Эта часть моей истории безобидна. Но взгляд у Джен стальной.

– Без комментариев, – отвечаю я.

Джен по-прежнему сидит, но уже более расслабленно.

– Вообще-то, отрицать нет большого смысла. Во время вашего последнего допроса офицеры провели обыск по адресу, указанному в залоге, и нашли кое-что интересное. Под запись: показываю подозреваемому вещдок РГ/девять, подборка фотографий. Посмотрите на эти снимки, мистер Шют. На них вы вместе с покойной. Просто чтобы вы знали: это лишь малая часть из тех, что у нас есть.

Я не знал, что у Себа были фотографии. Конечно, какие-то у него должны были оставаться. Вспоминаю про фото на камине.

– Это вопрос, офицер? – уточняет Джен.

– Нет, вопрос в том, готовы ли вы признать, что между вами были отношения? – раздраженно бурчит Конвэй.

Я не знаю, как может «навредить моей защите», если я признаю это, но я следую ее совету.

– Без комментариев.

– Ладно. Тогда будем по-плохому. Вещдок РГ/десять – это письмо, написанное от руки на светло-голубом листке из блокнота.

Взглянув на него, сразу вспоминаю. В каждому углу значки «инь» и «ян». Это была фирменная бумага Грейс. Она всегда писала мне только на ней.

– Узнаете это письмо?

Мое письмо. Откуда у них мое письмо? И тут припоминаю: вещи, что Себ хранил на чердаке. Должно быть, забрали оттуда. Думаю про деньги, и меня осеняет мысль, что они же могли забрать и доллары. Впрочем, Себ был уверен, что нет.

– Офицер, я полагаю, это забрали в ходе обыска, совершенного без соответствующего ордера, – встревает Джен.

– Об этом можем поспорить чуть позже, мисс Каллен. А теперь позвольте просто спросить вас, мистер Шют, вы узнаете письмо?

– Без комментариев.

Я с трудом борюсь с желанием все объяснить.

– Я сейчас зачитаю вам. На письме стоит дата: второе ноября восемьдесят девятого. «Дорогой Ксандер, – написано там, – я не уверена, отправлю в итоге тебе это письмо, или же оно разделит судьбу остальных, которые я начинала писать, но затем комкала и выбрасывала. Хочу, чтобы ты знал: я никогда не хотела причинить тебе боль, пусть даже все получилось так, что мы снова и снова лишь причиняем боль друг другу. На этот раз…»

Меня как по щелчку переносит на три десятилетия назад. Я не помню письма и того, что в нем написано, но я помню все остальное. Что носил тогда старый твидовый пиджак из магазина секонд-хенд. Сигареты «Консулэйт», которые курил. Помню яблочно-белые стены в комнате, в которой читал это письмо. Помню чувство, как внутри все сжалось. Безнадега.

– Стойте, – говорю я. – Да. Я знал ее. У нас были отношения.

Джен сердится, но больше на Конвэя, чем на меня.

– Судя по письму, ваши отношения завершились по ее решению, так сказать, – заявляет он.

– Да, – отвечаю я сквозь зубы.

– Что вы чувствовали в тот момент? – интересуется он.

– Я снова повторю вам свой совет, мистер Шют.

– Все в порядке, Джен. Я чувствовал то, что чувствовал бы любой другой. Я любил ее. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Но это было выше моих сил.

Я говорил то, с чем сам еще не до конца свыкся.

– Какой интересный оборот вы использовали, мистер Шют, да?

– Это вопрос? – возникает Джен.

Вжавшись в кресло, она нервно ерзает.

– Сейчас будет, мисс. Видите ли, по адресу, указанному в вашем залоге, мы также обнаружили это. На дне картонной коробки, которую вынесли с чердака. Это ваш почерк? Для аудиозаписи: показываю подозреваемому улику РГ/одиннадцать, письмо без даты.

Смотрю на то, что он мне показывает. Оно все еще в полицейском целлофановом пакете, но почерк я легко могу различить. Это мой почерк, точнее, каким он был.

– Без комментариев, – отвечаю я.