Я знаю, кто ты

– Он чем-то вас оскорбил?

«Успешные актрисы или красивы, или хорошо играют. Зная, что про тебя нельзя сказать ни того, ни другого, я никак не пойму, с кем же ты переспала, чтобы получить роль».

Слова, которые сказал Бен в тот вечер, преследуют меня. Наверное, я никогда их не забуду.

– Не помню, – вру я, потому что мне стыдно сказать правду.

Последние несколько месяцев мы с Беном жили в тени подозрения. Гора недоверия возникла из-за песчинки непонимания. Он думал, что у меня роман на стороне.

Алекс Крофт глядит на своего напарника, потом снова на меня.

– Вы знаете, что треть телефонных звонков с заявлением о домашнем насилии в этом городе мы принимаем от жертв-мужчин?

Да как она смеет?

– Мне пора.

Она не обращает на мои слова никакого внимания и достает из кармана пару голубых перчаток.

– В кошельке вашего мужа был чек с заправки за тот вечер, когда вы в последний раз его видели. Вы не против, если мы взглянем на его машину?

– Если вам это поможет.

Кажется, она ждет. Я не знаю чего.

– Его ключи у вас?

Они следуют за мной в гостиную.

– Вы уже рассмотрели версию со сталкершей? – спрашиваю я, доставая ключ от машины Бена из комода и сжимая его в кулаке, – сама не знаю зачем.

Она смотрит на меня тяжелым взглядом и отвечает не сразу.

– Вы все еще думаете, что та женщина могла иметь какое-то отношение к исчезновению вашего мужа?

– Я не вижу, как можно это исключить…

– Это ваш ноутбук?

Она показывает на маленький столик в углу комнаты. Я киваю.

– Мы посмотрим?

Теперь моя очередь колебаться.

– Вы говорили, что все началось с мейлов? Может быть, мы сможем установить, кто отправлял их. Упакуй его, Уейкли, – говорит она напарнику.

Он послушно надевает собственную пару перчаток, достает из внутреннего кармана прозрачный полиэтиленовый пакет и забирает мой ноутбук.

– Миссис Синклер? – говорит инспектор Крофт, сложив руки на груди.

– Да?

– Ключ от машины вашего мужа. Пожалуйста.

Мои пальцы неохотно разжимаются, и она берет ключ. На ладони остается отпечаток ключа – в том месте, где я сжимала его слишком сильно. Я не успеваю ничего сказать, а она уже идет к выходу, и мне остается только поспешить следом.

Она отпирает красную спортивную машину Бена, открывает водительскую дверь и заглядывает внутрь. Я помню тот день, когда купила ему эту машину. Это была своего рода искупительная жертва, поднесенная, когда дела на домашнем фронте достигли своего предыдущего минимума. Мы спонтанно рванули в Котсуолд – крыша была откинута, моя юбка задрана, его рука летала от моих коленей к рычагу передач и обратно, – а потом притормозили у мотеля, где были свободные номера. Я помню, как мы смеялись, как занимались любовью перед камином, как съели дрянную пиццу и выпили бутылку хорошего портвейна. Мне нравилось то, как страшно ему хотелось коснуться меня, обнять меня, трахнуть меня в те времена. Но все изменилось, когда я заговорила о детях. Он любил меня. Он просто не хотел мной делиться.

Я скучаю по нам, какими мы были тогда.

А потом я нашла чужую помаду у нас под кроватью.

– Я понимаю, как вам сейчас непросто… – говорит инспектор Крофт, возвращая меня к реальности.

Она еще немного наклоняется и сует ключ в зажигание. Приборная панель освещается, и радио начинает тихо петь нам популярную песню о любви и о лжи. Потом Крофт обходит машину, распахивает пассажирскую дверцу и открывает бардачок. И только увидев своими глазами, что он пуст, я понимаю, что задерживала дыхание. Она шарит под сидениями, но, судя по всему, ничего не находит.

– Когда исчезает любимый человек, супругу всегда тяжело, – говорит инспектор, глядя на меня.

Потом закрывает дверь, обходит машину сзади и устремляет взгляд на багажник. Как и я. Как и второй полицейский.

– Наверное, сейчас вы нервничаете, – говорит она и открывает крышку.

Мы, все трое, заглядываем внутрь.

Там пусто.

Я снова вспоминаю, как дышать. Не знаю точно, что я ожидала там увидеть, но я очень рада, что там ничего нет. Мои плечи расслабляются, я начинаю чувствовать себя свободнее.

– Чего-то я тут не понимаю, – говорит инспектор Крофт, закрывая багажник.

Ее слова заставляют меня напрячься снова. Она возвращается к передней части машины и вынимает ключ. Радио замолкает, и кажется, что тишина сейчас проглотит меня. Я наблюдаю, как она стягивает перчатки со своих миниатюрных рук, а потом пытаюсь заговорить, но мой рот словно не способен произнести нужные слова. У меня такое чувство, будто я оказалась в своем персональном аду.

– Чего вы не понимаете? – спрашиваю я в конце концов.

– Ну, просто, если последнее место, где побывал ваш муж перед исчезновением, – это заправка, не кажется ли вам немного странным, что бак почти пуст?

Четырнадцать

Эссекс, 1987 год