Я знаю, ты где-то есть

Будильник показывал три часа. Заложив руку за голову и уставившись в стену напротив, Ноам снова и снова думал о словах Анны. Он пытался найти объяснение тому, что произошло, строил гипотезы, обдумывал их, отбрасывал. Может, это была слуховая галлюцинация на почве стресса или депрессивного состояния? Или другой, более смелый вариант – эмоциональная телепатия, благодаря которой племянница «услышала» его тревогу и озвучила ее. Он когда-то читал статью о такой ментальной связи, позволяющей близким людям – братьям и сестрам, родным, возлюбленным – улавливать мысли друг друга и их формулировать. Единственная проблема: играя с племянницей, он не думал о смерти. И потом, если это все же так, то почему Анна упомянула еще о пятерых людях?

Где-то в глубине его души вспыхнула тревога, угрожая душевному равновесию. Он глубоко вздохнул, чтобы притушить этот огонь, но у него ничего не вышло.

Ему захотелось курить, он встал. Выйдя в кухню, он сел у окна, прикурил сигарету, и на какой-то миг тревога затихла.

Снаружи темной, грозной стеной дом окружала ночь. Для Ноама тьма была напрямую связана со смертью, и потому он был рад, что сидит на залитой светом кухне под тихое ворчание холодильника.

Через несколько часов рассветет, и он отправится на работу. Он снова превратится в успешного менеджера, способного разрешить все проблемы клиентов. Ноам с головой погрузится в работу – во все эти совещания, телефонные звонки – и забудет о своих экзистенциальных терзаниях.

Скоро ему исполнится тридцать шесть лет. В лучшем случае впереди у него остается столько же. Но если первая половина жизни была временем расцвета, вторая обещала больше мрачных дней. Когда и от чего он умрет? Вот самый ужасный из вставших перед ним вопросов. Продолжительная болезнь? Инсульт? Будет ли он страдать? Станет ли беспомощным? Что будет думать в последний момент о пройденном пути? То же, что и сегодня? Бессмысленное существование.

– Ты не спишь?

Голос Элизы заставил его вздрогнуть.

Она стояла на пороге, заспанная, скрестив руки.

– Я разбудил тебя? – спросил Ноам.

– У меня в последнее время чуткий сон.

– Прости.

Она присела рядом с братом.

– У тебя по-прежнему бессонница?

– Когда как. Иногда случаются и хорошие ночи, – солгал он.

Она положила голову на плечо брату.

– Помнишь, какие клятвы мы давали друг другу, когда ты прятался у меня в постели?

– Клятвы – это скорее по твоей части, – со слабой улыбкой ответил Ноам.

– Да, правда, – признала сестра. – Я заставляла тебя клясться, что мы никогда не бросим друг друга, что станем богатыми, что совершим кругосветное путешествие, что отблагодарим бабушку с дедушкой за заботу о нас, что откроем дом для бездомных… Видимо, мне жизненно необходимо было мечтать.

– Да, мы были детьми, – прошептал Ноам. – Детьми в поисках идеала.

– Но одна клятва повторялась вновь и вновь: у нас будет крепкая семья. То, что мы пережили, сделало нас более зрелыми, мы смотрели на жизнь иными глазами, не так, как наши сверстники. Я тебе даже пообещала, что никогда не выйду замуж без твоего согласия. И от тебя взамен потребовала того же.

– Но когда встретила Люка, ты даже не спросила моего мнения.

– Да нет, я сразу увидела, что он тебе не понравился. И потом, я знала, что он – не мужчина моей жизни. Я утратила иллюзии, потеряла надежду встретить прекрасного принца, начала стареть и просто хотела родить ребенка. Он дал мне его, и я благодарна ему за это.

– Так ты с самого начала знала, что ваш брак развалится?

– Я предчувствовала. Но он был добрый, с ним мне было спокойно, и я надеялась, что со временем…

Они помолчали несколько мгновений, перебирая в памяти картины, звуки и запахи прошлого.

– А помнишь, как мы представляли себе наш дом? – спросила Элиза. – Он должен был быть большим – чтобы в нем поместились две семьи, – но с двумя отдельными входами, чтобы у каждого была своя жизнь. Зато сад должен был быть общим, чтобы наши дети вместе там играли.

– Элиза… это… были твои мечты. Я только слушал и пытался представить себе всё это.

– Да? – удивилась она. – А в моих воспоминаниях ты заканчиваешь мои фразы, дополняешь мои планы, приукрашиваешь их.

– А в моих говоришь только ты, а я слушаю и радуюсь, что в этом светлом будущем есть место и для меня.

Элиза схватила руку брата и сжала ее. Ноам вгляделся в ее лицо. В ярком свете он разглядел новые морщинки вокруг глаз сестры, и, как всегда в таких случаях, у него перехватило горло.

– Отпуск пойдет нам на пользу, Ноам. Я так рада, что мы едем вместе.

– Я тоже не могу дождаться. С тобой и с Анной я хоть смогу немного расслабиться.

– Домик на берегу моря… Как будто мы сдержали клятву, правда?

4

– Можете одеться, ваше сердце работает отлично, – объявил кардиолог, садясь за письменный стол.

Ноам с облегчением надел рубашку.

– Это означает, что в ближайшие месяцы остановка сердца мне не грозит, так ведь?

Врач поднял голову и с подозрением посмотрел на пациента.

– Что за вопрос? У вас есть какие-то опасения на этот счет?

– Да нет. Просто… у меня один знакомый скоропостижно умер от этого, – солгал он. – Вот я и подумал…