Я знаю — ты мой!

Даже всегда строгая Ирма словно забыла, что ее влечет лишь мир цифр, веселилась в кругу ведьмочек и их кавалеров, водила с ними хороводы, смеялась звонко и так заразительно, что не улыбаться, глядя на нее, не получалось.

О семье Сициллы и говорить нечего. Малышка Мария… Маришка, как называли ее дома. Это был ее первый выход без вуали, когда она не прятала лицо и руки. Да, изменения дались тяжело. Зелье и мазь у нас получились, но они были не мгновенного действия. Зелье меняло кожу, заставляя оживать, воспаляться и струпьями исчезать с тела, а мазь позволяла регенерировать со скоростью, превышающей обычное восстановление кожных покровов примерно раз в тридцать. Но все равно недостаточно для того, чтобы Мария не прочувствовала весь процесс. Ей было больно, но девочка мужественно терпела. И вот — сияет. Какая же она красавица!

А Сицилла, прежде чем давать итог нашего труда Марии, испробовала зелье на себе. Она тоже хранила тайну, точнее — ее тело хранило многочисленные раны и шрамы, оставленные отцом и его магией. Она рискнула и… Больше их нет.

Настроение было великолепным. Даже присутствие леди Элис его не омрачало. И это явно заслуга Атея.

Атей… Какой он взъерошенный, особенно когда танцует разудалые вольные танцы островов — бойкие хороводы под зажигательную музыку, какой не услышишь на балах империи. Это не вальсы, принятые там. Здесь все куда свободней, искренней, праздничней.

С каким удовольствием он прижимал меня к себе, ловя в очередном круге дикой пляски, и при этом не пытался удержать. Поймал, отпустил, улыбнулся, но глаза… Не было у него раньше такого взгляда, пробирающегося прямо под кожу, цепляющего не просто нутро — душу.

Я все-таки накормила его и поела сама. С тех пор минуло несколько часов, вечер плавно перетекал в ночь, сказочно красивую: магические светильники всех цветов радуги мягко освещали площадку, где проходили танцы, и часть аллеи, ведущей из сада к дому. Бабочки порхали и садились на руки, волосы, плечи гостей, приводя всех в восторг.

Одна такая бабочка облюбовала макушку Атея. Я пыталась не рассмеяться, держалась из последних сил, но… Мужчина так забавно замер, застыл на месте, боясь пошевелиться и спугнуть легкокрылую сиреневую озорницу, что я не выдержала.

— Я люблю твой смех. — Слова Атея прозвучали, как только стихла музыка, и их услышали все. — Смейся, пожалуйста, чаще.

Он даже не смутился, а я покраснела от его признания.

Стоявшие рядом ведьмочки подмигнули мне и по-доброму улыбнулись.

— Быть не может, — выдохнула я, услышав вновь заигравшую музыку, — это же…

— Имперский вальс, — продолжил Атей. — Алиса, ты…

— Конечно же, с удовольствием, — опустилась в реверансе и приняла протянутую ладонь, — потанцую с тобой.

И почему меня не удивило, что больше никто не вышел танцевать? А ведь Кортин с Сициллой могли составить нам компанию, как и Зейн с одной из выпускниц пансиона, да и леди Талана с мужем…

Но нет, под медленную, тягучую мелодию кружились мы одни. И если первую минуту я еще обращала внимание на окружающую действительность, то потом все по меркло.

Вот флейты начали виртуозный пассаж, затихла скрипка, я выгнулась в руках Атея, чтобы тут же быть прижатой к его груди.

Музыка накатывает шумным морским прибоем, воз дух пропитан ароматами цветов, и кружится голова, бешено бьется сердце, чудится даже, что в унисон с сердцем Атея.

Его сильная рука держит крепко, уверенно, плавно скользит по моей спине, но всегда возвращается на талию. Атей не переходит границ даже в малом, соблюдая этикет. Но знал бы он, что я от каждого движения едва сдерживаю стон, почти растворяюсь в его затуманенном, горящем огнем взгляде. И это не метафора, в его зрачках танцует пламя. Демон, огненный демон. Мой?

Я только подумала об огне, как пол под нами вдруг вспыхнул, и яркое пламя кольцом обвило пространство вокруг нас. Любующиеся нашим танцем гости дружно ахнули, потрясенные увиденным. И я испугалась бы, но память щедро поделилась воспоминанием: Вариша могла ходить по огню, он не причинял ей вреда. А значит… это значит, что Атей мой. Весь, от макушки до пяток. Этот мужчина мой.

В нем все кричит об этом, хоть губы молчат. Он не произносит вслух то, что знаем мы оба. То, что всегда знала я и от чего бежала, но от правды не убежать и не скрыться. Атейтай о’Дейриц Авраз тот, кто всегда будет принадлежать мне. Хочу я того или нет, однако именно в моих руках власть над его жизнью.

Последние аккорды мелодии нежным покрывалом легли на плечи, вынудив сделать судорожный вдох, потому что я не готова остановиться. Потому что знание отобрало все силы, а желание бурлит во мне лавой, заставляя вжиматься в Атея и почти умолять о поцелуе.

Наши желания совпадают. Мы тянемся друг к другу осторожно, с какой-то пугливой медлительностью, словно оба боимся этого момента, вот только… Тело Атея сотрясает дрожь, из носа и ушей хлещет кровь.

Всего секунда, за которую, мне кажется, я умерла и воскресла.