Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя

Она протянула дрожащую кисть. Вынырнувший откуда-то сбоку незнакомый мужчина со странной синеватой какой-то чересчур гладкой, как воздушный шарик, кожей ловко прижал короткими толстыми пальцами к ее запястью… шприц?

Укола Карла не почувствовала. Просто внезапно тело налилось свинцовой тяжестью, а горло перехватило.

— Ч-что… — последний раз шевельнулись губы, и сознание упало во мрак.

— Ничего, — сказал тот, кто представился ей как Берген, бережно укладывая бесчувственное тело в щель между ящиками. — Ты все хорошо проверил, док?

Тот, кого он назвал доком, пожал округлыми плечами:

— Процедура стандартная. Дозу я, правда, взял примерную, не было времени рассчитать…

— Ладно. Пошли.

Переборка с шипением встала на место. Свет погас. Включилось автономное питание.

Глава 3

Планета была безжизненной. В том смысле, что, несмотря на наличие атмосферы, давления в девять десятых единицы и приемлемого температурного режима — из тридцати часов местных суток часа три-четыре можно провести на поверхности, не боясь превратиться в ледышку или поджариться до хрустящей корочки — жизнь на поверхности практически отсутствовала. Ибо не выполнялось одно из непременных условий существования оной — наличие свободной воды или другой жидкости, выполняющей роль местного «универсального растворителя». Человечеству были известны планеты, где роль такого растворителя выполняли, кроме привычной окиси водорода, его многочисленные разновидности — так называемая тяжелая вода, аммиак, плавиковая кислота и другие соединения. Там, где имелась жидкость — не важно, какой формулы — там имелась и жизнь. Здесь воды практически не было. В жидком состоянии. Примерно девяносто процентов суши были покрыты льдами, и лишь теоретически кое-где под их слоем сканнеры показывали наличие свободной жидкости. Да, моря тут имелись, но на глубине в несколько десятков метров под толстым слоем льда. Посему и планету не спешили колонизировать. Но жизнь на ней была. Человек — такая скотина, которая привыкает ко всему.

Словно в насмешку над жестоким климатом, планета была до того богата всеми остальными минералами, что ее успешно разрабатывали аж три горнорудные компании, расположившиеся на трех разных материках и принадлежавшие трем разным расам.

— Это для нас огромный плюс и огромный же минус, — говорил Бодяга, склонившись над обзорным экраном, на котором медленно вырастала система. — Три компании конкуренты друг друга и ни за что не полезут на территорию соседей, что бы ни случилось. В данных условиях это равносильно вторжению в соседнее государство и объявлению войны. Так что они будут сидеть смирно и ни во что не вмешаются. А плохо то, что их все-таки три. И ничто не мешает им сообщить своему начальству, что у соседей не все в порядке.

— И что с того? — пожал плечами Минк, занимавший место пилота. — А то ты не знаешь политиков? Пока новость дойдет до того, кто по рангу должен ею заинтересоваться, да пока в верхах примут решение, да пока приказ пройдет сверху вниз по всем инстанциям — ищи комету среди метеоров!

— Это смотря какие политики, — скривился капитан. — Одна из компаний принадлежит частному лицу. Некий Верховный Диктатор всея Энарии.

— И что?

Вместо ответа Бодяга отправил запрос в инфранет.

Энария оказалась небольшим государством, занимавшим всего одну звездную систему. Из трех планет заселена была только одна, еще на двух — небольшие колонии. Энарцы не представляли угрозы ни для Великой Звездной Империи, ни для Лиги Двадцати Миров, ни тем более для Союза Свободных Планет, в который они то входили, то выходили в зависимости от положения дел. Опасны они были разве что для таких же маленьких, но гордых государств, с которыми то воевали, то торговали. На эту планету, которая из-за отсутствия жизни получила лишь номер — АЕ-116-43/дубль-4 — Энария претендовала по одной простой причине — энарцы ее и открыли, но освоить полностью не хватало ресурсов. Вот они и продали две трети территории двум конкурентам — Союзу Свободных Планет одну треть и меорам вторую. Но формально-то они хозяева и оставили за собой право вмешиваться. Так что, если энарцы захотят, они-то все и испортят.

— Значит, надо просто сделать так, чтобы они не успели или не смогли этого сделать, — промолвил Минк.

— Правильно! И это, — капитан Бодяга в упор посмотрел на Шоррена, — уже твоя задача!

После того памятного разговора это был едва ли не первый раз, когда тот покинул свою каюту и отправился куда-то, кроме гальюна или камбуза. Сидеть в четырех стенах было и безопасно, и тревожно, и скучно. Шоррен понял, что отвык от безделья и чуть ли не с ностальгией вспоминает Гудзон и учебку в полицейской академии. Пусть он порой уставал так, что ног не чуял, пусть ненавидел такую жизнь и мечтал ее изменить — но это была жизнь! А сейчас? Он даже точно не мог сказать, сколько прошло дней — они все сливались в одни нудные сутки.