Ябеда

— Да! — Простое слово, но оно ножом полосует по сердцу. Гере становится не на шутку плохо. Ещё немного, и его вчерашний срыв покажется нам всем лёгкой разминкой.

— Арик, пожалуйста, хватит! — Я снова пытаюсь достучаться до Турчина. — Разве ты не видишь, как ему плохо? Хочешь отомстить — бей в меня! Это я тогда солгала!

— А знаешь, Тася, ты, пожалуй, права, — смачно выплёвывает слова Турчин, продолжая наслаждаться страданиями Геры. — Тебе было шесть. Всего шесть. А этот ублюдок был моим лучшим другом! И он промолчал! Что ж, вот бумеранг и вернулся!

Турчин разворачивается ко мне слишком резко и неожиданно. Не успеваю опомниться, как он спускает с моих плеч тёплый свитер и туго завязывает его на моей груди, практически полностью обездвиживая руки. Но самое страшное — он открывает взору Геры моё лицо, отчего Савицкому становится в разы хуже.

— Ты знаешь, Герыч, что Тася так и не научилась плавать? — Ар подталкивает меня к краю.

— Не смей! — вопит Савицкий и через силу выпрямляется. Его кулаки сжаты, а в глазах — безумное пламя.

— Да ладно тебе, Гер, скажем потом, что Таська сама в воду упала, — хохочет придурок. — Или могу по старой дружбе свалить всё на тебя! А, как тебе?

Перед глазами всё плывёт. Я понимаю, что Арик просто пытается избавиться от боли, что всё это несерьёзно, что мне ничего не грозит, но сердце всё равно уходит в пятки, а мир перед глазами начинает бесформенно расползаться.

— Ну чего ты весь дрожишь, Герыч? — не унимается Турчин. — Не боись, тебя не посадят. Ты же псих! У тебя даже справка есть!

— Только попробуй её тронуть! — раненым зверем ревёт Савицкий. — Я же убью тебя, гад!

— Чего ты добиваешься? —Я неистово дрожу в руках Ара.

— А может, мне по кайфу смотреть на ваши перепуганные лица! — Выпучив глаза, Турчин нависает надо мной. — Жалкие! Подлые! Ничтожные! Трусливые!

— Ар! — пытаюсь докричаться до Турчина, но тот явно не в себе. Небрежно удерживая меня над водой за один только свитер, он продолжает сходить с ума от своей обиды.

— Я столько лет ждал этого дня! — усмехается Турчин. — Вы ж не в курсе, да? Один под психа косил, у второй провалы в памяти! А меня каждый год из школ нормальных отчисляли, дружить со мной запрещали, пальцем тыкали все, кому не лень! Пока вы тут летом прохлаждались, меня в трудовой лагерь ссылали. Да даже сейчас со мной, как с шавкой, обращаются: не дай бог, я потревожу своим присутствием хрупкую психику Герочки!

— Ну каково вам на моём месте, ребятки? — Турчин нарочно раскачивает пирс. — Круто, правда?

Мотаю головой, съёживаясь от страха: ещё немного, и мы все дружно пойдём ко дну!

— Прости, — произношу трясущемся голосом и чувствую, что на сей раз Турчин меня слышит. Краем глаза кошусь в сторону Геры. Вижу, как ему плохо, как адская боль сводит судорогами тело, но Савицкий продолжает держаться.

— Да чёрт с вами, с обоими! — Турчин подтягивает меня за узел на свитере на безопасное расстояние от края и отпускает. — Я не хочу быть, как вы! Идите ко всем чертям со своей ложью и придуманной любовью!

Тяжело дыша, Турчин прикрывает глаза и, наклонившись вперёд, упирается ладонями в бёдра. А я спешу воспользоваться случаем и проскользнуть мимо Арика к Савицкому, но неведомая сила дёргает меня возразить: — Она не придуманная, Ар! Больная, сумасшедшая, слепая, но не придуманная!

— Сама-то себе веришь? — хмыкает Турчин и неловко оборачивается в мою сторону, ненароком задевая плечом моё всё ещё стреноженное тело.

— Тася! — горланят парни в унисон, пока по хлипким дощечкам старого пирса меня заносит в сторону.

— Тася! — звенит в ушах, пока ребята дружно срываются с места.

— Тася! — доносится обречённое, прежде чем моего тела касается холодная озёрная вода.

Я никогда не думала о смерти. Мне казалось, она где-то там, далеко. Не со мной, с другими. Но сейчас, падая в проклятое озеро, я смотрю ей прямо в глаза. Но, наверно, я, и правда, сумасшедшая, раз даже в эту минуту продолжаю думать о Гере. Выхватываю глазами его обезумевший взгляд. Я уже видела его в свои шесть. Губами шепчу «люблю», а потом позволяю глубине поглотить меня без остатка.

Конец ноября

Кабинет психолога

— Господи, как страшно! — вскрикивает Татьяна Ивановна, хватаясь за сердце.

— Нет! — отрешённо выныриваю из своих воспоминаний. — В тот момент мне было не страшно! Самое ужасное произошло чуть позже, когда языками пламени в мои лёгкие снова начал поступать кислород.

— Тася! — тянет женщина, на какой-то миг позабыв, что она просто врач и не более того. В её глазах блестят слёзы, а подёрнутый морщинками подбородок заметно дрожит.

— Гера не стал меня спасать, — пожимаю плечами. — Он просто ушёл. В воду за мной прыгнул Ар. Он же вытащил меня на берег и привёл в чувство. Теперь вы понимаете, что всё, абсолютно всё, было зря?

Глава 14. Прощание

Мы смотрим на мир со своей колокольни.

А ты заберись на мою!

— Тася, где твоя шапка! — сокрушается папа, когда я выбегаю из клиники.