Яблоко от яблони

– Света, а мы не повторим «Хрусталева», если будет Ярмольник?

– Нет, не повторим.

– А сама ты, котинька, за кого?

Он слегка улыбнулся, но взгляд напрягся, как крючок, наживку которого тронула рыба:

– Ну и?..

– Я, Лёша, за тебя – тебе решать.

– Вот ведь хитрая гуцулка…

Левин и Лыков блистательно оправдывали ожидания. Ожидания зрителей – 90 % успеха картины.

Ярмольник переворачивал все представления о герое, и он не был ни шутом, ни клоуном – Герман ошибся.

Но он и хотел ошибиться.

Думал неделю.

Выбрал – Ярмольника.

А я еще тогда на сборе ахнул – какая же Кармалита умная.

И еще: оказывается, фамилия у нее – не итальянская.

Трудности перевода

– Да где же Макаров, о чем они так долго беседуют?

Открылась дверь, и вышел Илья Михайлович.

– Ну что, ну как?

– Да все хорошо, Герман предложил мне сериал снимать.

– Не понял?

– Сказал, что договорился с какой-то студией и меня там ждут.

– А ты?

– Отказался, сказал, что сериал у меня уже есть. Долго благодарили друг друга за эти полезные для обоих месяцы работы. Он уже вызвал из Москвы своего ученика Юру Оленникова, так что будет у тебя новый командир.

– Это мы еще посмотрим…

Из режиссерской комнаты № 37 послышался голос:

– Лёша, Злобин, зайди, пожалуйста!..

– Слышишь, зовет.

– Слышу. Да, иду, Алексей Юрьевич!

За столом сидит Герман, выражение лица стратегическое:

– Значит так, Илья Макаров уходит с картины.

– Знаю.

– Знаю, что знаешь, не перебивай. А Юра Оленников почему-то задерживается, ну, это мы узнаем – почему; а сейчас в гостинице «Выборгская» сидит актер из Вильнюса и ждет пробы. Так что давай.

– Что «давай»?

– Что-что – снимай пробу, не впервой.

И мы пошли с Илюшей пить водку, на посошок, за все хорошее.

Прибалтийские актеры у нас уже были, тоже литовцы, – самая первая проба, когда Румата застает в доме разбойника Арату.

Осталась забавная фотография: оператор Мартынов сидит зажмурившись, а режиссер Макаров и его помощник Злобин схватились за головы.

Потом за голову схватился и Герман.

Два веселых литовских паренька долго молча в режиссерской читали сцену, потом молча одевались, гримировались, фотографировались, вышли на площадку. Слушают, что им Илья Макаров рассказывает, молчат. Мы не очень понимаем, с нами эти парни или нет, командуем съемку.

За камерой ассистент, оператор Мартынов перед монитором:

– Что, я буду крупный план полчаса держать – вот Андрей пусть!

Герман сидит в режиссерской, ждет видео.

– Внимание, начали!

Прибалты молчат.

– В чем дело, Альгис?

– У меня все хорошо, Беанаса спросите!

– Беанас, что-то не так?

Беанас молчит.

– Может быть, хотите чаю?

Беанас молчит.

– Кофе, сигарету, перерыв, туалет, что?

Беанас молчит.

– Может, вы забыли первую реплику?

– Да… забыл.

– «Здравствуй, Арата» – первая реплика.

– Спасибо, дальше я помню.

Оператор Мартынов засыпает в кресле.

Идет сцена, но почему-то с огромными паузами: один дает реплику, другой долго молчит, потом отвечает, и тогда долго молчит первый.

– Вы текста не знаете?

– Знаем, – хором через небольшую паузу отвечают литовцы.

– Альгис, произнеси свои реплики.

Альгис произносит – все хорошо.

– Теперь Беанас. – Все хорошо. – Можете побыстрее, а не как у Някрошюса, извините, он великий режиссер, но здесь другое, понимаете?

– Нет.

– Чего не понимаете, что здесь не Някрошюс?

– Это понимаем.

– А что тогда – «нет»?

– Някрошюс не великий режиссер.

– Понятно. Пожалуйста, побыстрее, хорошо?

– Хорошо.

Опять паузы между репликами – да в чем дело-то? Надо звать Германа, пусть сам увидит этот паноптикум.

– Ждем Алексея Юрьевича, перерыв.

Приходит Герман:

– Так, повторите текст.

Альгис повторил.

Беанас повторил.

– Теперь произносите его в диалоге.

Оба пулеметно барабанят диалог.

– Ну и в чем проблема? Давайте снимать. Внимание, начали!

Беанас сказал, Альгис молчит, Альгис сказал – Беанас молчит.

А я смотрю со стороны, и вдруг до меня доходит:

– Алексей Юрьевич, – шепчу Герману, – они переводят.

– Что?

– Переводят! Когда просто текст повторить – пожалуйста – механическая задача. А играть не могут, потому что в обстоятельствах существуют, такая литовская лесная органика, понимаете?

– Нет.

– Альгис Беаносу по-русски говорит, так?

– Ну?

– И Беанас, прежде чем ответить, переводит реплику Альгиса на литовский. Потом с литовского переводит свой ответ и только тогда произносит по-русски – от этого такие паузы. У них обоих ситуация общения литовца с русским.

– Но они же произносили текст.

– Да, но не во взаимодействии друг с другом, а просто реплики, по очереди.

– И что же делать? Отправлять их на хрен в Литву или учить русскому?

– Пусть играют по-литовски.

– Играйте по-литовски, можете?

– Да.

– Начали!

Сцена пошла. А Герман выгоняет меня из-за монитора:

– Не пялься в телик, режиссер должен глазами смотреть на живых артистов! Валерка, змей, приучил меня к монитору, теперь сижу как за углом.

До встречи с Валерием Мартыновым Герман не признавал монитор:

– Ты, Валера, отвечаешь за изображение, вот и отвечай. А я буду смотреть, как работают артисты, понял?

А Валерий Мартынов, сняв десяток картин в Европе, уже забыл, что такое стоящий рядом с камерой режиссер.