Яблоко по имени Марина

— Бери выше, — она усмехнулась. — Похоже, у Тенгиза чуть ли не подпольный бизнес. Впрочем, только мои догадки. Марина ничего мне не рассказывала. Но, скажи на милость, может честный работяга дарить женщине то кольцо с бриллиантами, то золотые часики?

— Может, если он наследство получил. Или, к примеру, рисует картины, которые дорого стоят.

— Не смеши меня! — поморщилась Лена. — Марина вроде бы не дурочка, но втрескалась в него по самые уши. Я сначала считала: Тенгиз нравится ей, потому что богатый. Но, похоже, у нее и вправду любовь.

Я вспомнил случайно подслушанный разговор мамы и Марины на кухне. Квартирантка, действительно, упоминала имя Тенгиза, а еще откровенничала: тех, кто увлекался ею, непременно ждала неприятность. Прямо ля фам фаталь! И только тот, кого она выделяла сама, избегал превратностей судьбы.

— Знаешь, она большая выдумщица, — продолжала Лена. — Сама говорила. В школе влюбилась в старшеклассника Мишку. Он у них первым парнем был. Девчонки кипятком писали, когда его видели. Ну, и Марина тоже поддалась стадному инстинкту. А Мишка — никакого внимания на нее. И тогда она придумала историю о том, как школьный Казанова сошел из-за нее с ума и выбросился из окна. Представляешь?

Я сам слышал, как Марина рассказывала маме свою школьную историю. И о других парнях, которые гибли от страсти к ней, тоже слышал. Квартирантка рассказывала обо всем так убедительно, что трудно было не поверить ей. А может, она и сама верила в свои выдумки? Ей очень хотелось, чтобы мужчины обожали ее, сходили с ума, страдали, бросали все к чертям собачьим, лишь бы добиться ее благосклонности.

Но разве Володя не любил ее искренне? Он всюду ходил за ней как верный пес и задыхался от счастья, если Марина удостаивала его нежного взгляда, всего лишь взгляда… А Иван Морозов? Тот вообще бросил и дом, и работу, и жену Полину. Что же у них с Мариной произошло? Ведь они уехали вместе — значит, любили? Но потом Марина обнаружила, что снова все выдумала, и никакая у них не любовь — все мираж, самообман, неправда, ложь или желание чувств, которых на самом деле она не испытывала. А может, она хотела кого-то забыть? И потому приручила человека, который заменил бы ей того, кого она любила, например, Тенгиза. Но приручить — не значит полюбить. А забыть всегда непросто, даже если очень хочется. Невозможно забыть человека, одно имя которого заставляет сердце биться сильнее. Одно лишь имя… А если он внезапно появится сам? Тогда все теряет смысл, кроме него. Даже если понимаешь, что он — самая большая бессмыслица в твоей жизни. Но об этом думаешь уже потом, когда он снова куда-то пропадает.

Вот в чем вся штука — думаешь потом. Если вообще думаешь.

На той фотографии, которую Лена мне показала, Марина изображена как в тумане: видимо, Александр Васильевич снимал неумело — не в фокусе, выдержку не ту поставил, а может, при печати не ту фотографическую бумагу использовал или слабый фиксаж развел — вот изображение и не закрепилось, а со временем и вовсе помутнело. А может, у него взгляд на женщин — словно затуманенный? Или у меня такой взгляд? Увидел вдруг Марину в дымке минувшего времени. Или всегда ее так видел?

Тогда, давным-давно, о причине ее поступков я не догадывался и все, что происходило, воспринимал как данность. У меня не существовало чувства собственничества на Марину. Я воспринимал ее как свою, но меня не смущало, что своей ее, видимо, считал и дядя Володя — не в том смысле, в каком я; но все же он был, так сказать, мой соперник. Свой — значит человек, которому доверяешь, почти как родственник, а может, и ближе, чем родственник; им не стремишься обладать сам, потому что находишься под его обаянием и позволяешь делать ему с собой все, что он хочет, и даже если он не обращает на тебя никакого внимания, уже счастлив от того, что видишь его, слышишь, дышишь одним воздухом.

— И ты совсем-совсем не ревновал ее к Володе? — спросила Лена, когда я рассказал ей о своей детской влюбленности.

— Нет, — честно признался я. — Сама подумай: я совсем пацан, а она — взрослая женщина. Какая тут ревность? К тому же Володя ведь тоже был своим человеком, другом отца. И мне хотелось, чтобы Марина осталась с ним…

Пока я говорил, Лена задумчиво смотрела на меня.

— Слушай, до меня вдруг дошло: такой человек, как ты, вряд ли способен ревновать, — заметила она. — Ты относишься к редкому типу мужчин. Неревнивый — очень интересное качество человека, но оно говорит явно не в его пользу.

— Почему?

— Потому что он всегда проиграет борьбу за свою Марину, — Лена вздохнула. — Большинство женщин не способно понять такого мужчину. Нас ведь как воспитывали? Не ревнует — значит, не любит. Мужчина — собственник, он просто обязан драться, отбивать у соперников выбранную им женщину, он — завоеватель.

— Извини, любовь — не театр военных действий…