Яблоко по имени Марина

Долговязый порылся в ворохе бумаг на столе и, присвистнув, вытащил небольшую фотокарточку:

— Ого, какая клевая герла! Лен, познакомь с ней, а?

Лена посмотрела на фотографию и вдруг заругалась:

— Ты куда залез? Я ж сказала: в папке поищи фотографию, а ты ее из конверта вытащил. Ну, дела! Ничего нельзя тебе доверить.

— А что тут такого? — недоумевал парень. — Что папка, что конверт — везде фотки. А эта — самая лучшая. Ну, что за девушка? Познакомишь?

— Она тебя разве что усыновить может, — хмыкнула Лена. — Фотка старая. Сестра на нее лет пятнадцать назад снялась.

— Красивая у тебя сеструха, — уважительно сказал долговязый. — Замужем, наверное?

— А тебе какая разница? — Лена отобрала у него фотографию и протянула мне. — Кстати, Паш, посмотри: это Марина, старшая сестра Ларисы.

— Какой Ларисы?

— Уже забыл! Лариса — жена моего братца. Кстати, Саша утверждает, что Марина и я — сестры по духу: те, мол, еще штучки — не знаешь, чего ждать. Лариса — другая, она — смирная. Ну, как тебе Марина?

Лена протянула мне фотографию. Со снимка на меня смотрела наша бывшая квартирантка. Легкий, ироничный взгляд, чуть приоткрытые губы, в уголках которых серебрилась тень улыбки.

Наверное, у меня был слишком потрясенный вид, и Лена истолковала его по-своему:

— И ты тоже на нее запал? Недаром все считают Марину красавицей.

— Не в том дело, — растерянно проронил я. — Она у нас комнату снимала. Вот уж правду говорят: мир тесен. Никогда бы не подумал, что вы родственницы.

Лена поразилась моему сообщению не меньше.

— Вообще-то, я знала, что она в вашей Тмутаракани прозябала, — Лена вынула фотографию из моих вдруг ослабевших рук. — Без особого восторга, кстати, вспоминала о поселке. Рассказывала про какого-то смешного мальчика, который боготворил ее. Ба! Да, наверное, про тебя?

— Наверное, — я растерялся. — А что она еще обо мне рассказывала?

— Ничего особенного, — Лена с интересом смотрела на меня. — У мальчиков такое часто бывает: они влюбляются в женщин старше себя. Чисто платонически. И девочки, кстати, тоже увлекаются старшими парнями. Это нормально. Чего ты засмущался? — она бесцеремонно хохотнула.

Было от чего засмущаться! Мне не хотелось, чтобы кто-то еще знал о той давней детской влюбленности. Марина казалась мне идеалом женщины, и, представляя себя взрослым, я видел рядом с собой ее — привлекательную, красивую, загадочную, нескучную, не такую, как наши поселковые клуши. Возможно, в моем воображении представала не обязательно Марина и даже, скорее всего, не она: я понимал, конечно, что пока вырасту, она постареет, — но моя избранница непременно должна походить на нее. Впрочем, напоминать Марину не во всем — пусть кружит головы другим мужикам, но принадлежит только мне, и ни с какими Иванами Морозовыми никуда не уезжает. Или невозможно, чтобы такая женщина оставалась всегда преданной? Уже тогда у меня возникло смутное подозрение: лебединая верность — понятие, скорее, из жизни птиц, а у человека все намного сложнее. А может, мы лукавим и нарочно все усложняем, чтобы оправдать какие-то свои не слишком благовидные поступки? О них я тоже думал. Напрасно взрослые считают, что их дети не задают себе подобных вопросов.

— Марина попросила переслать ей эту фотографию, — заметила Лена. — Ей подарили роскошный альбом для фото. Она решила его заполнить, и вдруг выяснилось: у нее совсем нет старых снимков. Вот и вспомнила, что мой братец когда-то фотографировал ее. Целую пленку извел на одну Марину! Лариса, помню, даже рассердилась: на жену ноль внимания, только свояченицу и фотографирует. Сашке пришлось оправдываться. Но он такой рассеянный: куда-то сунул негативы, вспомнить никак не может, только вот эту карточку и нашли. Но Марина на ней хороша, правда?

— Угу, фотогеничная, — уклончиво согласился я. Специально так сказал, чтобы лишний раз не упоминать красоту Марины. Во мне очнулся дремавший до той поры дух противоречия и напомнил о Ленкиной ехидности: замучает ведь подковырками!

— Хочешь, привет передам от тебя? — не унималась она.

— А может, ей будет неприятно?

— О чем ты? — удивилась Лена. — Ах, да! Она рассказывала и об офицерике каком-то, и об Иване, который от жены ушел… Но ты-то ни при чем.

— Я свидетель, — уточнил я. — Не все любят свидетелей некоторых моментов своей жизни.

— Только не она, — уверенно заявила Лена. — Она считает, что каждый человек должен прожить свою жизнь, и как именно — его личное дело.

— Если хочешь, передавай привет, — разрешил я. — Кстати, того офицера зовут Володя, и он уехал куда-то на Север. Может, Марине будет интересно о нем узнать.

Оказалось, что не очень интересно. Марина написала Лене, что очень рада узнать обо мне, а о Володе — ни строчки. Еще она сообщила: скоро выйдет замуж за человека, о котором Лена знает.

— Что за человек? — поинтересовался я.

— Плохой, — резко ответила Лена. — Зовут его Тенгиз. Тот еще проходимец! Числится где-то бухгалтером, но живет на широкую ногу: рестораны, курорты, дорогие машины — денег куры не клюют. Ясно, какими-то махинациями занимается.

— Фарцовщик, значит?