Ячейка 21

Пустые видеокассеты лежали на полке, идущей через всю комнату. По двадцать штук в каждой коробке из коричневого картона. Он достал одну, сорвал целлофан и вынул черную кассету. Повертел ее в руках – точно такая же. Да они все выглядели одинаково.

Гренс закрыл за собой дверь и отправился в свой кабинет. Ее вещи лежали у него в ящике стола. Он достал пакет с буквами ICA и положил туда новую кассету.

Чей это стыд – ее или Лены?

Лена жива. Она – нет.

Рассказа Граяускас больше не существовало. Пленка лежала на дне – где-то между Меларен[18] и Чеканным берегом. Он притормозил там по пути с Эриковой горы. Стыд значительно тяжелее для тех, кто еще жив.

Эверт встряхнул пакет с вещами Граяускас и новой кассетой, повозил им по столу туда-сюда, а затем положил обратно в ящик.

Эверт Гренс сел за столик в дальнем углу полутемного ресторана. Этот столик никто из входящих в зал даже не замечал. Здесь был настоящий кабак почти на самом углу улиц Флеминга и Святого Эрика, и Гренсу тут нравилось. От Главуправления, конечно, далековато, но выбора у него не было: журналисты охотились за ним по всему Королевскому острову. А поскольку они знали, где он обычно обедал, то уже торчали там у входа – Гренс видел их по дороге.

Ответов они не получат. Ничего не получат. По крайней мере, от него. У полиции есть пресс-атташе – пусть они и трепят языком на пресс-конференциях, где все орут, перебивая друг друга. Только пусть говорят как можно меньше.

Он повертелся на стуле и позвонил Свену, который уже сидел тут и даже пропустил пару стаканчиков. Ему тоже и раньше случалось тут обедать в те дни, когда чья-то смерть попадала на газетные полосы, становилась буквами и столбцами слов. Тогда он приходил сюда и ел здешнюю дрянную еду в тишине и покое.

Он взял с соседнего столика утреннюю газету и быстро пробежал шесть страниц, на которых описывалась драма с захватом заложников в морге Южной больницы.

– А я будто уже пообедал. – Свен Сундквист хлопнул его по плечу и присел рядом. – Шестидесяти монет как не бывало. За пиво. Только потому, что тебе приспичило встретиться здесь.

Гренс посмотрел вокруг и кивнул.

– Шикарное местечко ты выбрал, – не унимался Свен.

– Здесь, по крайней мере, нас не будут донимать расспросами.

– Не сомневаюсь.

Они заказали по порции гуляша со свеклой по-сконски.

– Как она?

– Лена?

– Да.

– В горе.

– Ты ей нужен сейчас.

Эверт Гренс глубоко вздохнул и отложил газету. Он беспокойно поерзал на стуле.

– Свен, я не знаю, как себя ведут в таких ситуациях. Я в этом во всем не слишком-то… По-моему, я сделал что-то не то: она хотела посмотреть, как выглядела Граяускас, и я дал ей фотографию.

– Ну. Раз она так хотела.

– Да не знаю. Странное какое-то чувство. Такое впечатление, что она не поняла. И при этом словно бы ее узнала. Она так смотрела на фотографию, пальцами по ней водила. Хотела что-то сказать, но…

– В какой-то степени она все еще в шоковом состоянии.

– Ну зачем ей знать, как выглядела убийца ее мужа? Как будто я кусок дерьма ей подсунул. И ткнул прямо в лицо.

Соуса было слишком много. Мясо в нем утонуло. Но они все съели, потому что им надо было подкрепиться.

– Эверт.

– Да?

– У нас катастрофа.

Гренс попытался уцепить вилкой кусок свеклы, однако сдался, когда тот скрылся в пучине коричневой подливки.

– А я хочу об этом знать?

– Нет.

– Тогда выкладывай.

Свену пришлось еще раз пережить сегодняшнее утро.

Страх и нежелание куда-либо идти, которые он прочел в глазах Лисы Орстрём, как только ее увидел. Десять человек за зеркальным окном, ее «нет» и его просьба посмотреть на них еще разок, когда они прошлись перед ней по кругу. И ощущение, что она еле держится и готова наброситься на первого встречного. Потом – его собственная злость, когда стало ясно, что ее запугали, и когда она просила его понять, что она просто любит своих племяшек. Ее отказ, ее стыд и требование адвоката немедленно отпустить Ланга.

Реакцию Гренса Свен предугадал легко.

Тот отшвырнул вилку. Его лицо побагровело, брови нахмурились, а на виске забилась жилка. Он хотел было грохнуть ладонью по столу, но Свен перехватил его руку:

– Только не здесь, Эверт. Нам зеваки не нужны, так ведь?

Гренс тяжело дышал. Он прохрипел, с трудом сдерживая ярость:

– Свен, ядрена кочерга, да ты хоть сам-то понял, что сказал?!

Гренс встал и заходил вокруг стола, задевая за каждую ножку.

– Эверт, мне так же худо, как тебе.

Но я прошу: возьми себя в руки, мы не в конторе. Но тот все стоял, нависая над столом:

– Он запугал врача! Угрожал детям!

Свен поколебался, мысленно перебирая утренние события, а потом полез в карман за диктофоном и поставил его на столик между еще наполовину полными тарелками.

– После я допросил Ланга. Послушай.

Два голоса.

Один хочет разговорить другого.

Другой пытается этого избежать.

Эверт Гренс продолжал стоять возле стола, и каждый раз, когда говорил Ланг, все мускулы у него напрягались. Он ничего не произнес, пока пленка не кончилась и Свен Сундквист не потянулся за диктофоном.

– Ну-ка еще разок. Только самый конец.

Звук скрипящих по полу стульев.

Резкий вздох.

Голос Ланга: