Яд иллюзий

 – Мира хотела разобраться со своей родней.

 – С родней, – удивилась я. – Она искала родных?

 – Говорила, что у нее объявился папаша. Реальный мен, по ее словам, едва ли не первая шишка в городе.

 – О, Господи! Это может быть правдой, – ухватилась я за предположение.

 – Или же продуктом богатого воображения. У Миры было много версий собственного происхождения. Незаконно рожденная дочь мэра, например. Липка – от того, что нашли ее под липой, а не потому, что такую фамилию ей дали при регистрации в детдоме. Мать то отказывалась от нее (залетная артисточка), то чаще умирала при родах. Либо родители попросту гибли в автокатастрофе. Не исключено, что она сама верила в подобные выдумки. Смотря какая Мира просыпалась в ней тогда.

 – Но что, если она действительно отыскала отца?

 – И он ее задушил, – холодно пошутил Кирилл. – Чтобы не обременять себя лишними заботами.

 – Понимаю, звучит по-дурацки... Но Мира могла на что-то претендовать, и вообще, если он «реальный мэн», может, испугался огласки, ведь незаконные дочери не всегда вписываются в планы первых шишек города.

 – И тогда, ты думаешь, он нанял убийцу?  Исправить невыгодное для себя положение? Даже если на миг поверить, что она говорила правду...

 Он покачал головой.

 Эта версия казалась слишком надуманной, и потому не вызывала желания ее развивать.

 Кирилл  подбросил сухих веток в огонь. Я наблюдала за тем, как их быстро и ненасытно поглощает пасть костра, высоко и ярко вспыхивало пламя, удовлетворенно шипело и потрескивало.

 Созерцание огня каким-то дивным образом оголяло и согревало душу, как если бы это был дух мудрого мага, умеющего осветить даже самые потаенные чувства, незаметно вырвать их из тени.

 – Что с убийцей Егора Панина? Его нашли? – спросил вдруг Кирилл.

          – Нам сказали, что действовал профессионал. Когда стали проверять деловых партнеров Егора, все оказались чистыми, как святые… Разве  можно просто взять – и отобрать у другого жизнь? Из-за денег? Неужели проклятые бумажки того стоят? Я никогда не смогу понять этого. Что может оправдывать убийство?

 – Самозащита, случайность, война, – заметил Кирилл с расстановкой.

 – Самооборона – природный инстинкт, согласна. Случайности не противостоишь. Но когда речь идет об умысле…

 – Может, сводили счета?

 – Сомневаюсь, что Егор имел врагов. Все знали его, как человека чести.

 – И тем не менее… Учитывая то, что заказное убийство само по себе – недешево и рискованно, редко кто берется за такое забавы ради, – заключил он логично. – Может кто-то имел основания не допустить вашей свадьбы. Убить могут из банальной зависти, ревности, неразделенных чувств?

 – О, поверь, я знала всех, кому Егор был симпатичен. Но так далеко никто бы не пошел.

 – А с твоей стороны? – Кирилл странно взглянул на меня.

 Я покачала головой:

 – Тем более. До знакомства с ним у меня никого не было.

 – Даже врагов? – Уточнил он многозначительно.

 – Если ты клонишь к тому, что Егора убили, чтобы заставить меня страдать… В моей жизни нет таких людей. Хотя удар, без сомнения, оказался бы точным.

 – Но киллеры не ошибаются… Скажи мне, – спросил он вкрадчиво, внимательно изучая меня сквозь танцующее пламя костра. – Тебе же хочется найти заказчика? Ведь он и есть убийца. Что бы ты с ним сделала?

 Я вздрогнула, будто ко мне под плед неожиданно ворвался ураган.

 – Хотелось бы разодрать его на куски, – продолжал Кирилл, – поддать нечеловеческим пыткам? Убивать.. и воскрешать, чтобы снова потом убить!

 – Мне хотелось  бы правосудия…

 – Какого именно, – настаивал он.

 Я ничего не сказала и он предположил за меня:

 – Ведь не того, что до сих пор не нашло виновного?

 – А ты что хочешь, – спросила я дрожащим голосом. – Наказать убийцу его же методом? Занять его место? Создать нескончаемую кровавую цепочку? Потом убьют тебя, твои родные снова будут мстить… Любовь, проливающая реки крови? Так, по-твоему, человек становится сильнее, боль проходит, наступает бесконечное счастье и покой?

 Но Кирилл оставался непреклонен.

 – Тогда представь, что душегуб Егора стоит перед тобой! Прокурор разводит руками. Недостаточно улик, еще что-то. Что бы ты  сделала?

 Лихорадочное дыхание мешало сосредоточиться, сердце заныло и забилось так громко, что я почти не слышала собственный голос.

 – Я не знаю! Правосудие – понятие не только земное. Я верю в возмездие! Никто не останется безнаказанным. Если я узнаю имя убийцы безоговорочно, но не смогу доказать его вину перед судьей… кровь Егора не исчезнет с его грязных рук, с его грязной души! Наказание так или иначе придет за ним по пятам, по запаху этой крови… И не важно, что именно осуществит  возмездие: случай или мои собственные руки! Он получит свое! Как и тот, кто убил Миру. Разве ты в это не веришь?

 Я долго, настойчиво вглядывалась в посуровевшее лицо Кирилла.  В глазах молодого человека снова возник пугающий стальной блеск, словно резко обнажилось лезвие меча, губы сжались и на челюстях опасно задвигались жевалки.

 – Мне больше не во что верить, кроме этого…

 Перед тем, как начать новый разговор, мы несколько минут хранили молчание, преодолевая  внутреннее смятение.