Яд минувшего

– Поторопись, – первородный распахнул дверь, и Мэллит увидела черные башни и припорошенный снегом двор. Ноги Удо не оставляли следов, розовый от восходящей луны ковер был страшен. Мэллит вцепилась в дверь, но скользкое дерево предало. Девушка покатилась вниз по ступеням, снег забрался под одежду, но он не казался холодным. Гоганни поднялась на четвереньки, глядя на враз позеленевшую луну. Влажный ветер бросил в лицо запах лилий и негаданное тепло, негромко фыркнула лошадь, Мэллит затравленно оглянулась и увидела коня. Оседланный и одинокий, он стоял у стены. Его шкура была двуцветной, а грива длинной и белой, как волосы старухи.

3

Влажное тепло обволокло тело свадебным одеянием, которого у ставшей Залогом нет и быть не может, призывно пахли цветы, по лошадиной шкуре гуляли лунные блики. Забраться в седло, послать коня через мост, и ее не догонят… Гоганни поднялась на дрожащие ноги, но шагнуть не смогла. Вернее, смогла, но не к спасению, а к смерти. Конь был ближе мертвеца, но тело не желало подчиняться, единственное, что удалось Мэллит, это вновь броситься в снег и замереть. Она не желала платить собой за растоптавшего любовь и не верила обещавшим и предавшим! Первородный Робер называл себя другом, а принес цветы обмана! Он спал, когда его господин топтал тело и душу ничтожной. Она думала, ее не слышат, а ее не хотят слышать! Потомок Флоха отдал ненужную равнодушному, а тот лишь рад сбросить обузу…

Девушка затравленно оглянулась: человек без тени остановился, сейчас он вернется. За ней. Мэллит вздрогнула от безнадежной ненависти к предавшим ее и выдохнула:

– Приди! – Гоганни сама не знала, кого зовет, но ее услышали. Конь ободряюще мотнул гривой и потрусил к ней. Мэллит рванулась навстречу, и ей удалось подняться. Незримая цепь лопнула, девушка была свободна. Свободна и сильна, как никогда. Теплый ветер стал сильнее, слаще и безумней запахли цветы, кровь на снегу сменилась зеленью, угасла даже боль в груди. Спину ожег холод, зарычала промешкавшая гибель, бледный луч скользнул по пятнистой конской морде, побежал навстречу.

– Ты… – шипел в спину снег, но Мэллит почти добежала… Ее не догонят. Она спасется сама, без помощи чужих и лживых. Ей не нужны хозяева дома, не нужен названный Робером, не нужен никто! Пусть ее оставят в покое! Навсегда! Мертвый уберется к мертвым, и тогда она вернется. Придет к тем, кто ее оставил без помощи, без любви, без надежды, без утешения… Сколь многие ей должны, она же – никому! Оскорбленные и отринутые превыше любимых и обласканных, не имевшие ничего получат все…

Мэллит вцепилась в зеленую уздечку, рубином полыхнула дальняя неприятная звезда; лошадь с яростным визгом вскинулась свечкой, отшвырнув девушку назад в снег. Гоганни вскочила, и конь отпрянул, дрожа и злобно прижав уши. Он тоже предал.

– Ты обманул сам себя. – Мертвый стоял рядом, его губы кривила усмешка. – Я рад, что ты украл еще и это. Адриан не любил предателей. Теперь тебе не улизнуть даже к Ней.

– Оставь меня! – выкрикнула Мэллит. – Оставь меня, мертвый!

– Да, я мертв. – Гонт так и не открыл глаз, а луна опять стала красной. – И ты мой.

– Нет! – Она еще смогла оглянуться. Белогривый исчез, только снежную простыню пятнала редкая цепочка следов. – Нет… Пожалуйста… Мэллит не сделала блистательному Удо ничего…

– Просишь? – Бледные губы раздвинула усмешка. – Поздно!..

Он повернулся, и Мэллит повернулась вместе с ним. Перед ней была стена. Холодная, черная, страшная, а за ней – те, кто ворвался в отцовский дом и выпил из него жизнь.

– Удо Борн! Что вы здесь делаете?

Повелевающий Волнами! Один… Его люди глухи и слепы, но он услышал…

Мертвый поднял голову и застыл. Так собака ловит новый запах.

– Я знаю тебя, – сказал он, – ты мне не нужен.

– Разве мы перешли на «ты»? – Лица хозяина и гостя были равно холодны. – Госпожа баронесса, вы звали на помощь? Я не ошибся?

– Названный Удо мертв! – крикнула Мэллит, – Мертв!.. Его убил… первородный Альдо!

– Это не оправдывает его навязчивости. – Повелевающий Волнами скрестил руки на груди. – Госпожа баронесса, здесь слишком холодно, вернитесь в дом.

Мэллит повиновалась, хотела повиноваться, но что значат желания в Ночь Расплаты? Гоганни могла дышать, слышать, видеть, но не бежать.

– Идите, сударыня, – повторил Придд, – не ждите меня.

– Ничтожная не может, – холод и страх обвивали тело, норовя добраться до сердца, – мертвый не отпустит…

Повелевающий Волнами шагнул вперед:

– Только трус, будучи не в силах отомстить мужчине, срывает обиду на женщине. Удо Борн, вы трус или слепец?

4

Они стояли лицом к лицу, а над ними светила луна, полная, как в ночь Оллиоха, и вокруг нее мерцал радужный круг. Они стояли, живой и мертвый, затем мертвый открыл глаза, и Мэллит канула в синюю пустоту. Она не хотела, но что может унесенный ветром листок, подхваченная водоворотом щепка, увязший в трясине ягненок? Синева голодна и равнодушна, с ней нельзя спорить, ей нельзя противиться, она возьмет все…

– Оставь ее! Оставь, я приказываю тебе, вассал!