Яд саламандры

Сама чуть сдвигается навстречу его руке, насаживаясь на поглаживающие пальцы. Из горла вырывается протяжных вздох. Наклоняется к его макушке, зарываясь носом в тугие шоколадные кудри. Великая тьма, как от него пахнет. Кэна жмурится, вдыхая, путаясь пальцами в его коротких густых прядях. Тянет ближе к своей груди, вздрагивая, когда Родэн прикусывает затвердевший сосок. Его пальцы в лоне двигаются все быстрее, поглаживая набухшие стеночки. Кэна подается бедрами навстречу, чувствует стремительно нарастающий жар в низу живота и жалобно стонет, ощутив неожиданную пустоту. Рэм поднимает на нее глаза, переливающиеся словно ртуть, и проводит влажными от ее соков пальцами по другому соску. Девушка застывает, не в силах отвести взгляд от этого движения. Видит, как Рэм медленно склоняется, продолжая на нее смотреть, и облизывает заблестевшую горошинку.

— Вкусная, — улыбается ей криво, сверкнув белыми зубами, и подносит пальцы к ее губам, — Попробуй.

— Рэм, я… — и снова девушка мучительно краснеет от новой маленькой грани, которую он хочет заставить ее переступить. Но не договаривает, так как наместник проталкивает палец ей в рот и завороженно смотрит на смыкающиеся на фаланге губы.

— Ты приторно сладкая, как восточная сладость, — произносит хриплым шепотом, — чувствуешь, Ифе?

Глаза принца становятся практически полностью черными, ноздри подрагивают. Дневной свет, бьющий в глаза, позволяет заметить мельчайшие признаки его возбуждения. И Кэну заводит это. Она втягивает в себя палец сильнее, смотря в ставшие бездонными глаза Родэна. Что-то загорается в ней. Уверенность в своей силе, власти над ним, над всеми мужчинами.

— Любишь сладкое, мой принц? — мурлычет, облизываясь, словно сытая кошка. И видит, как Рэм впивается взглядом в ее губы. И без того затуманенный взгляд его окончательно мутнеет, руки сжимаются на талии, причиняя легкую боль.

— Да, — выдыхает ей в шею, прикусывая.

А потом неожиданно встает с девушкой на руках и сажает ее вместо себя в кресло. Подхватывает бронзовые ноги под колени и широко разводит в стороны, кладя на подлокотники. Кэна всхлипывает, пытаясь вывернуться. Это слишком, так светло в комнате. Но Рэм не дает, удерживая ее. Тяжелый взгляд ложится на раскрытую перед ним блестящую влагой промежность. Кэна задерживает дыхание и словно сквозь сон наблюдает, как он медленно становится на колени перед ней, проводит рукой, раскрывая набухшие складки, и склоняет голову.

— Не надо, — жалобно шепчет, хватая его за кудри. Рэм кидает на нее возмущенный взгляд и вопросительно изгибает бровь.

— Это… — Кэна облизывает губы, судорожно пытаясь подобрать слово — Неприлично.

И Родэн неожиданно заливисто смеется, смотря, как темнеет от обиды и смущения ее лицо.

— Неприлично, моя милая дарханочка, являться голой в зал заседаний, где в это время сидит куча посторонних мужиков, — фыркает Рэм, утирая выступившую слезу, — Вот это было действительно неприлично. Я чуть со стыда не сгорел.

— А когда мы наедине, — улыбка еще играет на его губах, но глаза уже снова подёргиваются поволокой, а голос урчит вибрирующими нотками, — Этого слова не существует. Тебе может быть приятно, может быть нет. И ты мне говоришь только об этом, принцесса. Ясно?

23. Оплата

Кэна кивнула, сглотнув, не в силах ответить. Лишь проследила, затаив дыхание, за вновь опускающейся кучерявой головой. Прикусила губу, жмурясь, ощутив его жаркое дыхание на влажных раскрытых складках. И судорожно выдохнула, когда горячий язык прошелся снизу-вверх.

Великая тьма, это все происходит с ней среди белого дня? Пальцы вцепились в подлокотники до побледневших костяшек, разведенные ноги задрожали от напряжения. Хотелось оттолкнуть его голову, не чувствовать эти порочные обжигающие волны, разливающиеся по телу. На бедрах и вдоль позвоночника выступила испарина, отчего прохладный воздух на голой коже ощущался еще острее, порождая мурашки. Дыхание толчками с трудом выходило из сжимающихся легких, и голова откинулась сама собой на спинку кресла.

Этот жар. Кэна стонет, переставая думать правильно это или нет. Ничего не имеет значения, кроме его губ, посасывающих набухшие складочки, языка, ритмично бьющего по болезненно пульсирующему клитору, и пальцев, погружающихся в нее. Она слышит, как Родэн жадно втягивает воздух, проводит носом вокруг лона, и язык погружается в нее, подражая таранящему члену, а пальцы перемещаются на изнывающий без ласки клитор. Кэна выгибается, подаваясь бедрами навстречу, тонкие пальчики впиваются в короткие кудри, не давая принцу отстраниться. Другой рукой Мескэнет зажимает себе рот, кусая ладонь. Ей кажется, что она закричит сейчас, и никакой полог тишины не спасет. Влажные вязкие звуки перемешиваются с тихими стонами, и словно оглушают ее. Бедра дергаются навстречу движениям языка Родэна все быстрей, выдавая ее близость к разрядке. Потом замирают, приподнятые, звеня напряжением. Кэна закатывает глаза, снова вцепляясь в подлокотники.