Ядерное лето 39-го

– Да, извиняюсь—я, увлекшись, назвал нашу первую бомбу, «изделие Д-50.01» – «Слоненком». Это прозвище мы дали нашему детищу за его форму – бочонок, горизонтально стоящий на четырех коротких подставках-опорах. В этих же опорах, как вы, наверное, знаете, находились механизмы крепления, так что в полет «Слоненок» отправлялся подвешенным «за ноги» под брюхо самолета. Прозвище было неофициальное, и поэтому почти не встречается в технической и исторической литературе. Но продолжу. Поскольку бомбометание должно было производиться с максимальной высоты, да еще ночью, перед нами вплотную вставала проблема точного прицеливания. Необходимо было положить бомбы как можно ближе к штабному городку шестой армии и к наиболее крупному из скоплений техники. Общее ориентирование и выход на цель осуществлялся, как вы, наверное, знаете, по звездам и по счислению. В обоих экипажах были очень опытные штурманы, которые должны были вывести самолеты почти точно на цель. Для более точного прицеливания был задействован целый комплекс как стандартных средств типа костров, так и новинок – радиомаяков.

– Простите, – воспользовавшись новой паузой, перебил выступающего все тот же мальчишка, – а можно об этом поподробнее? Из доступных нам источников мы так и не смогли выяснить, кто и как развел в расположении японцев сигнальные костры, а то, что прямо у них в штабе работал наш радиомаяк и вовсе кажется невероятным.

– Ну, недоумение по первому вопросу я могу с легкостью рассеять – костры горели, разумеется, не на японской территории. Были разложены четыре «огненные стрелы», с таким расчетом, чтобы их продолжения пересеклись аккурат в расположении японского штаба и мехплощадки. Сами костры располагались на нашей территории, и чтобы летчики их не перепутали, в определенный момент в огонь были добавлены химикаты, окрасившие пламя в яркие, хорошо различимые цвета. Две зеленых линии указывали на штаб шестой армии, а две алых – на скопление техники и горюче-смазочных материалов. Наличие же вдобавок к этому еще и работающего радиомаяка, по-видимому, навсегда останется загадкой. Подобное задание было дано нашему знаменитому разведчику Рихарду Зорге – он неоднократно посещал штаб генерала Огису Риппо, писал по этому поводу статьи для японских и немецких газет, а также донесения для советского командования. Однако по поводу радиомаяка в его донесениях говорится только то, что он «предположительно будет работать в ночь с 19 на 20 августа». Где он расположил радиомаяк, как обеспечил его своевременное включение, осталось неизвестным. Арестовавшая его полтора года спустя японская контрразведка не догадывалась о радиомаяке, поэтому даже в протоколах допроса ответ на эту загадку так и не всплыл. Вот такие были предприняты меры по обеспечению точности. И, как выяснилось позже – не напрасно. Обе бомбы взорвались на высоте трехсот метров, первая всего в полукилометре от места расположения штаба шестой ударной армии, вторая – в восьмистах метрах от места концентрации бронетехники и в километре от складов ГСМ. Разумеется, и первая и вторая цель были уничтожены полностью. Кроме того, ударная волна и световой импульс вывели из строя все войска в радиусе пяти километров от эпицентра. Вторичные метеоявления также оказали сильное деморализующее воздействие на уцелевших. Оставшиеся войска, лишившись одномоментно и командования, и техники, и почти семидесяти процентов личного состава, начали массовую сдачу в плен. Ну а что было дальше, вы, наверное, знаете – знаменитое заявление правительства, речь Ворошилова по радио, газеты с перечнями награжденных. Экипаж Байдукова получил звания Героев, их замаскировали среди списка других награжденных летчиков. Второй экипаж получил Героев посмертно. Я, как руководитель техгруппы, тоже получил Героя – но по закрытому списку, без публикации в газете. Такие вот дела…

Докладчик вздохнул, задумался. Потом, припомнив что-то забавное, хмыкнул.

– Зарубежные правительства сначала никак на это не прореагировали – наверное, были в шоке. Зато потом… шпионы в страну посыпались как из рога изобилия, чекисты едва успевали их сортировать – кого сразу арестовывать, а с кем поиграть. У нас в институте даже специальную лабораторию организовали, где разрабатывали фальшивые теории и конструкции для иностранных шпионов. Все на полном серьезе, с математическими расчетами, чертежами, даже кинофильм сняли – якобы отчет об испытании для показа самому Иосифу Виссарионовичу. За «кражу» этого фильма, по слухам, кого-то из английских разведчиков даже к рыцарскому званию представили. Резерфорд только к сорок шестому году начал подозревать, что использование столь ценной информации из Советской России может привести к чему угодно, кроме создания атомной бомбы. Сколько они в тот ториевый реактор денег и времени вбухали – подумать страшно.

Новая пауза – однако на этот раз никто не перебивал, все слушали, затаив дыхание.