Ядовитое кино

– По-видимому, любой. Наш бедолага режиссер, если честно, был таким нудным дядькой, что долго терпеть его болтовню я не мог. Как только он сказал, что совещание закончено, я тут же убрался восвояси.

– И не возвращались?

– Не возвращался.

– Это кто-нибудь может подтвердить?

– Нет.

– Значит, алиби у вас нет?

– Выходит, что так.

– В таком случае скажите, какие отношения у вас были с Качинским?

– Такие же, как и у большинства, – отвратительные! Он на меня так же орал, так же пилил за каждую ошибку или промах, называл «рыжим болваном» и «бездарем». Помимо этого, он еще постоянно грозил, что вышвырнет меня с площадки и отдаст мою роль Алешке Кремянскому.

– Это кто?

– Один молодой актер, кажется, из Саратова. Мы когда-то вместе играли в театре, именно его Качинский изначально планировал на роль Моллера.

– Почему же не взял?

– Потому что Лешка, в отличие от меня, и в самом деле болван! Когда его утвердили на роль Моллера и стали снимать первые дубли, он забыл текст и тут же получил от Качинского нагоняй. Наш грозный Всеволод обозвал Кремянского «тупицей», «дебилом» и кем-то там еще. А этот дурачок сорвался – стал спорить… Одним словом, надо быть идиотом, чтобы говорить Качинскому то, что сказал ему тогда Лешка. Результат был предсказуем.

– …Качинский его выгнал.

– С треском!

– И после этого роль Моллера досталась вам.

Шахов зевнул и потянулся:

– Мне повезло, только и всего. В последнее время дела у меня шли не особо. До этого я полгода играл в массовке, а тут – такая удача!

– А как, по-вашему, этот самый Кремянский мог быть причастен к отравлению Качинского?

– Кремянский в Москве. Судорожно ищет, как исправить ситуацию, я думаю, что ему сейчас не до мести.

– Скажите, а что вы делали в годы войны? – Зверев переменил тему.

– Был призван в первые же дни, участвовал в обороне Одессы, был ранен и отправлен в глубокий тыл.

– В последние годы живете в Москве?

– Я всегда там жил… родился и жил.

– Какие отношения у вас были с Быковым?

Шахов поморщился:

– Самовлюбленный кретин! Он мне никогда не нравился.

– Скажите, вечером в день смерти Качинского вы встретились на лестнице с Зотовым? Куда и зачем вы ходили?

– Просто ходил гулять.

– Пока вы гуляли, вы видели кого-нибудь?

– В тот вечер я видел Черноусова.

– Где?

– Он бродил вокруг общежития и искал потерянный кисет. Черноусов курит трубку. Когда мы встретились, он спросил, не видел ли я оброненный им кисет.

– Что за кисет?

– По-видимому, очень дорогой – кожаный с вышивкой. На кисете Черноусова была вышита сова. Он повсюду носил его с собой.

– Ясно. Значит, вы видели Черноусова.

– Не только Черноусова.

– Кого еще?

– Я видел Быкова.

– Где вы его видели?

– Я уже возвращался, а он вышел из подъезда. Мне не особо хотелось с ним сталкиваться, так как он был пьян.

– И что вы сделали, чтобы с ним не встречаться?

– Спрятался за сараем и дождался, когда он пройдет мимо меня.

– А как вы определили, что он пьян?

– Его шатало, кроме того, в руке у него была бутылка.

– Вы знали, что в тот день у Быкова был конфликт с Уточкиным?

– Нет, про это мне ничего не известно.

– А куда, по-вашему, шел Быков?

– Искать на свою голову приключения! И как вышло – нашел! А если серьезно, он просто пошел в сторону моста и… Подождите… Я, кажется, кое-что вспомнил!

Зверев насторожился и подался вперед:

– Ну да… Когда Быков проходил мимо меня, он вдруг стал махать рукой и мне что-то крикнул.

– Что он крикнул?

– Я не понял – язык у него заплетался. А вообще-то мне показалось, что он увидел кого-то.

– Кого он увидел?

– Я не знаю, но мне показалось, что вдали действительно мелькнул чей-то силуэт.

– И вы его не разглядели. – Зверев выругался про себя. – Может, это был Черноусов?

– Понятия не имею! Я даже не уверен, что там кто-то действительно был. Возможно, мне это просто привиделось.

Глава вторая

В отличие от красавчика Шахова, Черноусов, игравший польского гетмана Яна Замойского, был в картине отрицательным персонажем и вполне соответствовал этому образу в жизни. Уже с первой секунды их общения Илья Матвеевич Черноусов совсем не понравился Звереву.

Когда в стремлении встретиться с очередным свидетелем сыщик постучал в дверь, та открылась не сразу. Сначала послышался звук шагов, потом что-то упало, и лишь спустя пару минут дверь отворилась. Перед Зверевым предстал худой, стареющий мужчина с короткой стрижкой и угловатыми чертами лица.

Синяя «ковбойка», бежевые бриджи и восточные домашние сандалии, украшенные бисером, тут же заставили Зверева окрестить актера «маленьким Муком». Однако кроме сандалий в образе Черноусова не было ничего восточного – зеленые выпученные глаза, весьма редкие русые волосы. Рот актера напоминал тугую полоску, а нос был настолько тонок, что об него, по первому впечатлению, можно было порезаться.

– Здравствуйте, я из милиции, – поздоровался Павел.

Черноусов скорчился, достал из кармана платок и громко высморкался.

– Милиция… Да-да, конечно, входите.