Ядовитое кино

Павел Васильевич тоже успел оценить очередную потенциальную свидетельницу. Чуть меньше пятидесяти, каштановые волосы, большие голубые глаза, прикрытые линзами изящных роговых очков, – у Зверева сложилось вполне благоприятное впечатление. Когда-то в юности она наверняка была чертовски хороша, сейчас же, увы, утратила былую свежесть, но не утратила былого шарма. На ней была узкая юбка, саржевая белая блуза с распахом, в ушах поблескивали золотые серьги с янтарными вставками.

Комната Маргариты Юрьевны была убрана на славу. Ничего, что выдавало бы род ее деятельности, не просматривалось, если, конечно, не брать во внимание лежащую на журнальном столике стопку сделанных от руки карандашных эскизов и старенькую швейную машинку «Зингер», стоящую за ширмой, у окна.

– Вы – майор Зверев, и вы ведете расследование смерти Качинского, Быкова и Марианны, – опередив сыщика, сообщила Маргарита Юрьевна еще на пороге. – Сейчас вы спросите меня о том, могла ли я подсыпать яд Всеволоду Михайловичу.

– То есть про оставленную Горшковой пачку соды вы знаете.

– Знаю.

– Зотов!

– Не удивляйтесь, он – неисправимый болтун.

Павел беззвучно рассмеялся:

– Может, сначала присядем?

Маргарита Юрьевна указала на стул:

– Если желаете.

Зверев присел, хозяйка комнаты подошла к окну и, сложив руки на груди, сухо продолжила:

– После того совещания, которое Качинский устроил в понедельник, я ушла одной из первых, однако, спустя примерно десять минут, я вернулась в фойе.

– Зачем?

– Когда Горшкова сообщила мне о предстоящем собрании, я взяла с собой несколько эскизов, собиралась показать их Качинскому. Однако в ходе нашего общения у меня разболелась голова. Поэтому я решила отложить обсуждение моих новых работ на потом. Как только Качинский закончил совещание, я тут же поспешила к себе, чтобы выпить таблетку.

Зверев понимающе кивнул:

– Понимаю.

– Когда я приняла лекарство, я открыла папку и обнаружила, что одного из эскизов не хватает. Совещание проходило довольно бурно, потом все стали расходиться, и я в суматохе обронила папку. Рисунки выпали, Семин помог мне их собрать, но один, видимо, куда-то завалился.

– Что это был за эскиз?

– Выкройки для свадебного платья Гризельды. Когда я увидела, что выкройка пропала, я решила, что обронила ее в суматохе, поэтому я вернулась в фойе, но ничего там не нашла.

– Рисунок исчез бесследно?

– Нет. Примерно через полчаса ко мне явилась Жилина и вернула мне эскиз. Она сказала, что нашла его на лестнице, и потребовала, чтобы я изменила фасон платья, в котором ей предстояло играть невесту.

Зверев помотал головой:

– Чью невесту?

– Невесту Яна Замойского! Согласно сценарию, брак Дарьи и польского гетмана не состоялся. Фильм должен был заканчиваться свадьбой гетмана с Гризельдой, которую играла Марианна.

Зверев кивнул:

– Продолжайте.

Фирсова выпрямила спину, губы ее сжались:

– Я терпеть не могу, когда кто-то лезет в мои дела, в особенности в ту часть, которая касается моей работы. У меня в тот день сильно болела голова, но меня просто взбесило то, что Марианна сует свой нос куда не следует. Одним словом, мы поругались. Я швырнула эскиз ей в лицо и предложила самой его доработать.

– А что она?

– Забрала эскиз и ушла.

– А когда Марианна вернула вам эскиз?

– Она его не вернула!

– То есть эскиз все-таки пропал?

– Не совсем, – Фирсова подошла к комоду и достала из ящика лист бумаги.

На рисунке было изображено белое платье с пышной юбкой и зауженным лифом, украшенное золотой вышивкой. Рисунок был довольно профессиональный и вызвал бы одобрение, если бы не внесенные в него исправления. Эскиз был буквально исчерчен красным карандашом.

– Вы видите, что Жилина сделала с моей работой? – возмущенно процедила Маргарита Юрьевна. – Теперь придется все переделывать.

Зверев на мгновение задумался и вернул женщине испорченный эскиз.

– Вы сказали, что Марианна не вернула вам рисунок? Откуда же тогда он у вас?

– Я сама его забрала.

Зверев подался вперед:

– Когда?

– В тот день, когда было обнаружено тело Марианны!

– Подождите, – Павел Васильевич начал восстанавливать события. – Тело Марианны обнаружил Семин, потом все сбежались и вызвали милицию?

– Все так и есть! В тот день пытался командовать Дорохов. Он выгнал нас из комнаты Марианны и велел никому к ней не входить, пока не явятся ваши.

– Но вы, тем не менее, вошли в комнату к Марианне, чтобы забрать оставленный эскиз.

– Ну да! Я вошла в комнату и отыскала в одном из ящиков свой рисунок вот в таком ужасном виде. Я забрала эскиз, понимая, что Марианне он уже не понадобится.

– Скажите, а, кроме рисунка, вы еще что-нибудь видели в тех ящиках?

– Видела.

– Что?

– Письма.

– Вы их не трогали?

Женщина фыркнула:

– Я не читаю чужие письма и вообще предпочитаю не совать свой нос в чужие дела! Я отыскала эскиз и ушла к себе.

Зверев утвердительно кивнул. Слова Фирсовой полностью подтверждали показания Таисии Рождественской о том, что после обнаружения тела Жилиной к ней кто-то входил. Оставался вопрос – была ли Фирсова единственной, кто входил в комнату Марианны в тот вечер, или нет?

Майор потер подбородок и задал очередной вопрос: