Ядовитое сердце

Дуччо не чувствовал себя плохо или хорошо, но чувствовал, что поступил, как на самом деле чувствовал, а потому спокойствие, наполнившее его душу, смягчало картину вокруг. Перевернувшись на живот и встав на четвереньки, юный Марацци отыскал глазами свой меч и, опираясь на него, поднялся. Каково было удивление отряда, отправленного собирать погибших, когда посреди горы мертвецов гордо встал королевский рыцарь.

Дорогу до лагеря Дуччо провел, сидя на краю тележки с трупами, что никак его не смущало. Само отношение к смерти изменилось в нем после последней битвы. Где-то по краям бывшего сражения орудовали мародеры, но разгонять их не входило в обязанности Дуччо, так что он просто помахал им рукой, на что мародеры, пожав плечами, ответили странному рыцарю тем же.

В лагере Алезандер и Вьери, уже почти похоронившие Дуччо, наплевав на дворянские порядки со слезами на глазах бросились обнимать брата. Отец же, Никколо, был более сдержан, однако скупую слезу пустил, увидев сына живым.

— Ты как выжил-то? Мы с Алезандером, кажется, все поле обошли, каждого мертвеца перевернули, а тебя не было.

— Просто вы искали мертвеца. А я был жив, — добродушно ответил Дуччо.

— Ты хоть помнишь, что произошло? — осведомился Алезандер.

Но Дуччо помнил лишь о своем позоре, о позоре, который он навлек на семью. Не убить врага королевства значило то же, дать ему вновь убивать людей короля. Дуччо может держать это в тайне достаточно долго, но знает наверняка, что долго не будет длиться бесконечно.

— Не совсем. Что-то тяжелое прилетело мне в затылок, и я не смог устоять, — несколько покосив глаза в сторону соврал средний брат.

— Все шло очень плохо. Кавалерия, пущенная сквозь ряды пехоты, побила много наших, легионеры превосходили нас и числом, и стратегической позицией, как вдруг над всеми нами раздался словно львиный рык. Позже нам с Вьери сообщили, что рычал наш брат, оставшийся без оружия, а от него улепетывал весь окровавленный и хромой легионер! Естественно, такой звук не могли не заметить и легионеры, находящиеся поблизости! Как им открылась вся эта картина, так они тебя демоном назвали побежали обратно к императору, жаловаться, видимо! — рассмеялся Алезандер. — Король тебя будет ждать на аудиенцию, как поход зхакончится, а пока Иоанн обговаривает условия капитуляции Галлия.

— Галлий сдался?

— Почти, — вмешался Вьери, — это лишь вопрос времени. Приближенные Иоанна, участвующие в переговорах, уверили всех, что домой мы отправимся в ближайшие пару недель. Положение у императора, скажу я тебе, не завидное. Если захочет сохранить жизнь, — а он захочет, — ему придется предать то, за что в боях умирали дети его подданных. Я думаю, очень скоро его прикончат свои же придворные, а править землями бывшей империи станет какой-нибудь наместник.

Дуччо, переживший, как он сам считал, маленькую смерть, теперь и вовсе перестал видеть смысл даже в переговорах. Оставили бы имперцев с миром, никогда они к королевству претензий не имели.

— К слову, — вмешался Алезандер, — сначала солдатня, а потом сам Иоанн присудил тебе прозвище Лев за доблесть, отвагу и, конечно, за нечеловеческий рев. Немало чести ты сделал семье, Дуччо Лев Марацци! Предлагаю выпить за это!

* * *

Прошло чуть больше полумесяца и королевская армия получила приказ собираться и настраиваться на долгий путь домой. Весть о победе Крестного Королевства и захвате им имперских земель быстро разошлась по свету. Так же почти в каждом городе судачили о юном рыцаре, господине Дуччо Льве Марацци. История, разумеется, успела обрасти удивительными подробностями. Дошло до того, что множество людей всех сословий стали считать, будто Дуччо своим криком убил половину армии императора.

Как всегда во всем образцовые братья Марацци собрали скромные военные пожитки в числе первых и, валяясь на нетронутой каким-то чудом поляне, улыбались солнцу, наконец в меру теплому. Идиллию нарушил один из дядьев, пригласивший всех троих к отцу и остальным членам семьи.

— Мы получили приглашение от достопочтенного Августа Арто, — объявил Никколо, обведя взглядом присутствующих. — Вот, что пишет старик: