Ядовитые письма

Мисс Метти очень страдала, не зная ответ на этот вопрос. Несчастная всегда испытывала настоящие муки, если ее любознательность подобного рода не была удовлетворена. Особенно трудно было находиться в неведении относительно того, что лично ее не касалось. В настоящий момент она сгорала от любопытства, почему же не появляется жених.

"Роджер решил начать без него, но почему? Он сказал, что подождут только десять минут, — неужели нельзя подождать подольше? Наверное, члены семьи знают, что нет смысла тянуть. Откуда? Их каким-то образом известили?

Но как: телеграммой, телефонным звонком? Ничего такого определенно не было! Ведь и Валентина, и Роджер, и Мегги, и Сцилла находятся все время на глазах. Так что остается констатировать, что Гилберт Эрл без всяких объяснений не явился на намеченную репетицию собственного бракосочетания. Жених с приятелем должны были приехать прямо в церковь, потом пообедать в поместье. Комнаты на ночь заказаны для них в деревенской гостинице, у Джорджа. Сама свадьба назначена на следующий день в половине третьего, а главного виновника торжества нет как нет".

Хорошенькая Сцилла обернулась к золовке и ободрила ее:

— Мегги, держись, все будет хорошо.

Та отчаянно дернула свою цепь, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Если она сейчас расплачется, брат жутко разозлится. Несчастная испуганно взглянула на безмятежную Сциллу и прерывающимся голосом спросила:

— Думаешь, все как-то устроится?

— Конечно, дорогая! Неужели ты считаешь, что он струсил и сбежал?

Судя по голосу, Сциллу забавляла эта ситуация, и она совершенно не собиралась разделять волнения мисс Рептон. Метти Эклс отметила всю неуместность такого тона в церкви — не следует здесь так веселиться, да и наряд молодой женщины совершенно не соответствовал случаю.

А Мегги не следовало рядиться в фиолетовое платье, которое она собиралась надеть на свадьбу. Ну, нацепила бы новую шляпку — и довольно. Посоветовалась бы с ней, Метти, если сама не понимает таких элементарных вещей.

Вот, например, на Метти то самое платье, которое она обычно надевает на воскресную службу — без излишней парадности, но очень элегантное — оно прекрасно подходит для небольших церковных праздников. Но вы взгляните только на Сциллу! Если Мегги вырядилась слишком пышно, то эта особа кинулась в другую крайность: простая твидовая юбка, красный кардиган, пестрый шарф, блестящие золотистые волосы выбиваются из-под черного берета… Все, конечно, дорого, но совершенно не к месту — ведь не прогуляться же она вышла после завтрака.

А что на себя напялила эта неуклюжая Конни! Просто язык чешется сделать ей внушение. Юбка, сшитая своими руками, и плохо связанный джемпер не украсили бедняжку. Да, в модный журнал такое явно не пойдет. И чтобы покончить с темой, позвольте спросить: она что, так и собирается являть собой пример полной противоположности Сциллы? Одна как попугай, другая — серая утка: лицо бледное, фигура расплылась. В конце концов, пора сесть на диету — девушки не должны так распускаться! Ведь можно же как-то следить за собой!

Мисс Эклс удовлетворенно отметила, насколько сама она в прекрасной форме. Фигура стройная и сухощавая, ничего лишнего. Ей пятьдесят пять, но цвет лица чудесный, волосы почти без седины, а голубые глаза остались по-прежнему яркими. Да, у нее есть все основания быть довольной собой.

Чего о Конни Брук никак нельзя было сказать. Но мучило ее вовсе не то, как она выглядит. Сложись все иначе, думала девушка, каким счастьем было бы стать подружкой невесты. Правда, ее бы не пригласили, не свались Лекси с ветрянкой, но радоваться все равно можно было бы — ветрянка не тяжелая болезнь. Казалось, все так замечательно складывается, если бы только… если бы не эти мысли.

К горлу снова подступила тошнота. Ужасно, если ей станет плохо прямо здесь, в церкви. Как же быть? Томми немного успокоил ее, вообще после разговора с ним всегда становится легче, но как ей себя вести, он не сказал. Наверное, следовало рассказать ему все, что она знает, но Конни тогда не смогла назвать имя, побоялась, что священник ей не поверит. Она и сама себе с трудом верила.

Одним словом, девушка была в полной растерянности.

В это время в алтаре преподобный Томас Мартин, крупный, небрежно одетый мужчина в довольно мятом облачение, которое местные жители знали как более старое из двух имеющихся, готовился сказать то, что считал наиболее уместным в данный момент. Склонившись над Валентиной, как над младенцем во время крещения, преподобный шепотом, так что никто кроме нее ничего не разобрал, произнес:

— Сейчас иди к алтарю одна и ничего не бойся. Гилберт появится с минуты на минуту, и вы вместе посмеетесь над курьезом, который его задержал. Не волнуйся, сама процедура очень простая, а я перевенчал уже столько пар, что и шага не позволю вам не правильно ступить. Не забивай себе голову ерундой…

Вот чего Валентине сейчас совсем не хотелось, так это смеяться вместе с Гилбертом. Все чувства ее как бы притупились, а в голове теснились мрачные, отчаянные мысли.