Ядовитые письма

Зачем так долго страдать? Она устала бороться с отчаянием. Правда, иногда в душе просыпалась надежда, хотя надеяться было че на что… Ободряющая улыбка священника показалась ей фальшивой. «Хороший он человек, но ему тоже тяжело — слишком много он видит и понимает». Девушке не хотелось, чтобы Томми ее жалел, поэтому она заставила себя улыбнуться и совершенно естественным голосом поддакнула:

— Конечно, все будет в порядке.

…Спустя какое-то время полковник Рептон мог наконец с удовольствием сказать:

— Наконец-то все закончилось! Сущая чепуха, скажу я вам.

Современный идиотизм, чего только не придумают… Сама свадьба кого хочешь с ума сведет, а тут еще и репетиция!

Обе подружки невесты, нескладная, рассеянная Конни и хорошенькая и бойкая Дафна, отошли в сторону.

— Большое спасибо, Томми, — поблагодарила священника Валентина и сделала шаг от алтаря.

Завтра в это время она уже будет женой Гилберта, миссис Эрл, если только… Во мраке ее мыслей опять мелькнула надежда, но лишь на мгновение, и она опять погрузилась в апатию. Тут дверь церкви распахнулась и на пороге появился Гилберт — волосы растрепаны, на щеке грязь, а из левого рукава пиджака торчит вырванный клок. Он был само обаяние и раскаяние, и, как избалованный ребенок, ни секунды не сомневался в немедленном всеобщем прощении. Мисс Эклс позднее утверждала, что молодой человек прихрамывал, но никто, кроме нее, этого не заметил. Жених, естественно, направился прямо к Валентине:

— Прости, дорогая. — Тон его был одновременно шутливым и нежным. — Представь себе, Джон, правда не нарочно, протаранил колючую изгородь у поля Плоудена. Он придет, как только его слегка подлатают. А я, как видишь, легко отделался — только перепачкался немного.

Глава 7

Окна старого поместья светились. Все говорило о том, что здесь много лет, ничего не меняя, жило одно семейство, и это придавало дому особую прелесть. На стенах столовой, обшитой деревянными панелями, висели старинные портреты, посередине стоял длинный стол, окруженный стульями с высокими спинками. Гостиную украшали французский ковер и парчовые портьеры, которые, может быть, при дневном свете и выглядели изрядно потускневшими, но при электрическом освещении блистали во всем своем розовато-золотистом великолепии. Лет пятьдесят назад эти же оттенки, вероятно, преобладали и в обивке кресел и диванов, но сейчас их потертые останки скрывали просторные ситцевые чехлы, чей блеклый рисунок в результате многочисленных стирок скорее угадывался, нежели был различим. Здесь тоже было много портретов. На одном из них — похожее на Валентину хрупкое, очаровательное создание. Это леди Адель Рептон; она в платье, которое было заказано к известному балу в бельгийском местечке Ватерлоо, где герцог Веллингтон одержал блистательную победу над Наполеоном; на портрете рядом — господин с сердитым худым лицом, ее муж Эмброуз, на следующий же день после бала павший в бою; он находился на поле битвы рядом с герцогом. Лорд Рептон был изображен с пришпиленным пустым рукавом вместо одной руки.

В вечер накануне свадьбы Валентины выражение лица полковника Роджера Рептона было точь-в-точь такое, как на портрете вышеупомянутого предка. Идея устроить прием принадлежала Сцилле, а за два года супружеской жизни полковник хорошо усвоил, что если жена чего-то хочет, то разумнее подчиниться, чем оказывать сопротивление. Но это вовсе не значит, что сам он должен выглядеть довольным.

Сначала эта глупейшая репетиция венчания, теперь, в придачу к ней, весь дом перевернули вверх дном. Как было бы хорошо мирно посидеть с газетой у камина, а потом отправиться спать! А вместо этого, пожалуйста, гости, черт бы их побрал. С суматохой в день свадьбы Роджер вполне смирился, венчание — вещь дьявольски утомительная, но тут уж деваться некуда, свои обязанности он готов выполнять. Но вот еще и прием, которого вполне могло бы и не быть, накануне обязательного торжества его просто добил.

Пусть бы жених развлекал своих холостых друзей, а Валентина просто как следует отдохнула бы. Хорошенько выспаться ей просто необходимо, она выглядит как привидение в этом бледно-зеленом наряде.

Полковник мрачно взглянул на леди Мэллет, которая остановилась рядом, и с удивлением услышал:

— Валентина похожа на привидение, она сегодня бледна как никогда.

Поскольку полковник имел обыкновение возражать этой даме, то сделал это и на сей раз:

— С чего это вы взяли?

— Неужели не заметно? — удивилась леди Мэллет. — По всей видимости, вы немного утомлены приемом. Конечно, это идея Сциллы, но, замечу, очень недурная.

А что там за история с приятелем Гилберта, который завез их в канаву?

— И вовсе не в канаву, а в колючую изгородь у поля Плоудена!

— Они что, выпили по поводу радостного события?

— Ничего подобного не заметил!

— Значит, этот парень — отвратительный водитель! За рулем ведь сидел он, а не Гилберт? Я это хочу уточнить, потому что, если это был Гилберт, я посоветую Валентине с ним порвать! Нельзя выходить замуж за человека, который способен в любой момент завезти тебя в канаву!

— Говорю вам, они заехали не в канаву!