Йага. Колдовская невеста

– Что ж, случается и такое. А скажи-ка, Иванька, – ведьма завязала примочку на узел, – отчего у вас возле порога бурьян не растет? Везде растет, а у порога плешь.

– А я почем знаю? Земля не родит, наверное…

– Наверное. Где у тебя лопата?

Мальчишка ошарашенно ткнул пальцем под скамью. Лопатой, конечно, называть эдакую утварь добрый человек постыдился бы. Но для дела сгодится. Йага вцепилась в кривой черенок, как волк в добычу, и выскочила наружу. Рьян едва нагнать успел.

– Где копать? – спросил он деловито.

А и сам мог бы догадаться: возле крылечка, у нижней сломанной ступеньки в самом деле оставался пятачок чистой утоптанной земли. Будто на весь двор рукой махнули, а здесь подчистую каждую травинку выпололи. Земля была плотная, тяжелая. Тяжелее, чем следовало быть. Ржавчина сыпалась с лопаты, трещал черенок. Ведьма пособляла: стояла рядом на коленях и отгребала выкопанное, не заботясь, что ногти поломает али платье запачкает.

Иванька прискакал следом, опираясь на стену. И как раз вовремя! Потому что металл наткнулся на что-то и переломился. Йага продолжила рыть руками. Рьян взял обломок и опустился на корточки.

– Щур, протри мне глаза! – первым закричал малец.

В яме лежал платок в красных маках. Не потускнел от времени, только земля намертво въелась в ткань. Йага плюнула поочередно на ладони, потерла их друг об друга и приблизила к свертку, точно боялась ошпариться. А ведь только что в кипятке возилась – и ничего!

Достала осторожно, стараясь не коснуться содержимого. А в платке белел кошачий скелет.

– Гадина.

Иванька едва не сверзился с крыльца от любопытства: какому мальчишке не интересна всякая дрянь, пусть даже мальчишка этот мнит себя взрослым мужем?

– Где она… живет? Доярка эта?

Рьян не узнавал задорный смешливый голос ведьмы. Хриплый, тяжелый. Слова едва не камнями падают – берегись, не то зашибет!

– Где живет, спрашиваю?!

Лоточник растерянно попятился. Кричали на него частенько, и он точно знал, что после криков жди тумаков. Но рыжий успокоил: присел на крыльцо, хлопнул по колену, приманивая мальчонку.

– Надобно нам переговорить с этой бабой, – как мог равнодушно сказал он. – Проведи к ее двору.

Иванька доверился, позволил снова взять себя в охапку.

– Вон туда, – показал он.

А дальше оставалось только бежать, потому что припустила Йага так, будто ее нечистики за пятки кусали. Яростная, задыхающаяся от скорости и злости – истинная ведьма! Ох и страшна! Недалеко от коровников налетела на какую-то нищенку. Та взглянула дочери леса в глаза, да как заорет! И немудрено! Сверкали те глаза ровно звериные, настоящее пламя в них бушевало!

Нетрудно догадаться, отчего так взбеленилась ведьма. По большой дружбе требы Тени не приносят, жертвенное зверье под чужим порогом не зарывают. Не просто так отец Иваньки ушел из семьи, а с ним вместе и счастье. Увели. Нарочно увели, черным колдовством!

Наконец нашли. Дом у доярки был – загляденье. Чистый, ухоженный, со свежим заборчиком. И побогаче соседних. Честным трудом такое хозяйство не наживешь!

Йага не стала стучаться и докладываться. С разбегу налетела на калитку, снесла щеколду. Навстречу кинулись два здоровенных лохматых пса, но ведьма рыкнула, и охранники нетерпеливо заскулили, завиляли хвостами, кинулись лизаться.

На скамеечке у дома сидели двое. Баба – кровь с молоком! – большегрудая, румяная. Платок повязан узлом вперед, как у мужней. А рядышком притулился мужичонка. Странный то был муж… Вроде и плечи широкие, и руки большие. А сидел ровно колом подпертый: голову опустил низко-низко, рубашка да и сам он весь повис на собственном хребте. Казалось, вот-вот завалится на бок, но все никак: придерживала незримая сила. Красивый был мужик когда-то, сильный. Ныне же усох. И червь, что глодал его изнутри, сидел рядышком, румяный да круглый, и лузгал семечки.

– Вы еще кто таковы?! Ну-ка я на вас собак…

Договорить доярка не успела, потому что Йага уже встала перед нею и швырнула наземь платок в маках. Кошачья голова отвалилась от скелета, выкатилась. Доярка ажно на скамью вскочила, чтобы ненароком не коснуться, а злющие псы запищали и забились в будки.

– Ты! – Лесная ведьма диким зверем рычала. – Ты! Как посмела?! Так-то ты благодаришь богов за силу, что тебе выпала?!

Баба затравленно озиралась, но ни Иванька, ни тем более рыжий северянин спасать ее не собирались. А ведь чуяла, поганка, что спасать придется! Столько лет помаленьку ворожила, то участок на общинном поле себе побольше вытаскивая, то отнимая у соседской коровы молоко, чтобы своя лучше доилась, то привораживая приглянувшегося мужика… И большая ли беда, если тот мужик усохнет за какую-то декаду и уйдет в Тень? Мужиков красивых в округе полно!

Иванька шмыгнул носом и спрятал лицо на груди у Рьяна. Тот, кто дал ему жизнь, кто учил из дерева лошадок вырезать, сидел на скамейке, глядел перед собой пустым рыбьим взглядом и сына не узнавал.

Доярка зашипела:

– Прочь пошла, ведьма! И выродка мелкого забирай! Прочь, прочь!