Ягайло - князь Литовский

Утром Куно фон Либштейн вновь проснулся от криков и лязга доспехов.

— Проклятье! — вскричал комтур. — Что они еще надумали?!

На крик его никто не отозвался.

Либштейн подошел к окну и с удивлением обнаружил, что его доблестное войско выстраивалось в походные колонны. Комтур на скорую руку оделся и спустился на площадь, заполненную вооруженными крестоносцами. Из соседних улочек к городским воротам двигались обозные телеги с провиантом, оружием и снаряжением рыцарского войска. Всем движением руководил Энгельгардт фон Ротенштейн, то и дело направлявший гонцов в отдельные отряды тевтонских рыцарей.

— Что все это значит, Энгельгардт? — срывающимся от волнения голосом спросил остерродский комтур.

— Мы уходим, Куно, — ответил Ротенштейн.

— Куда?

— Домой. В Пруссию.

— А как же поход против Ягайлы? Как же приказ великого магистра вернуть Витовту трон?

— Поход против Ягайлы…, — передразнил своего собрата Энгельгардт фон Ротенштейн. — А тебе не кажется, что мы давно воюем не с Ягайлом, а с воинами Витовта. Во время вчерашней стычки погибло больше воинов, чем при взятии Трок.

— Такое больше не повторится, — заверил Куно фон Либштейн. — Сейчас мы пойдем к Витовту и все уладим.

— Поздно, Куно, — криво усмехнулся Энгельгардт. — Литовцам показалось мало вчерашнего побоища. Нынешней ночью они убили англичанина Генриха Уорнея. Проклятые язычники содрали с благородного иноземца доспехи, забрали оружие и бросили труп в канаву.

— Возможно, это сделали не литовцы? — засомневался Либштейн.

— Они. Если это была честная рыцарская ссора, то с побежденного не стали бы снимать одежду.

— Почему же ты, Энгельгардт, ничего не сказал мне о решении увести войско? — упрекнул собрата остерродский комтур. — Ведь великий магистр поставил меня во главе орденских рыцарей.

— Довольно твоего руководства — оно ни к чему хорошему не привело. Вспомни, Либштейн, сколько могильных крестов мы поставили над головами тевтонов в лесах Жемайтии. Да, мы взяли Троки почти без крови, но вчера она обильно полила мостовую города без всякой на то причины. Все это время я предоставлял тебе возможность единолично вести войска Ордена, куда заблагорассудится твоей голове. Но сегодня пришла пора вспомнить, что Конрад Цольнер нас двоих поставил во главе рыцарей Креста. Так вот, сегодня я воспользуюсь своим законным правом и уведу воинов из этой проклятой богом страны.

— Мне понятно твое возмущение, Энгельгардт, и я не буду возражать против ухода орденского войска, — смирился остерродский комтур. — Но зачем ты уводишь с собой обоз? Оставь Витовту хотя бы оружие и продовольствие.

— А чем я буду кормить воинов в пути?

— Продовольствия запасено на два месяца, и если ты оставишь половину Витовту, воины Креста ни в чем не будут нуждаться до самого Мальборка.

— Литовцы не получат ни куска ржаного хлеба, — упрямо молвил Энгельгардт фон Ротенштейн.

— Тогда мне не о чем с тобой говорить, — обронил Куно и повернулся спиной к военачальнику. — Прощай.

— Как прощай? — удивился Энгельгардт. — Ты не уходишь с войском?

— Нет, я остаюсь в Троках.

— Один?

— Почему же один? С Витовтом и его литовцами.

39. В осаде

С уходом немцев беды Витовта не окончились. Неожиданно для него Троки покинула наиболее дисциплинированная часть литовцев, из тех, которые по разным причинам обосновались в Пруссии под опекой Ордена.

Впрочем, их можно было понять: несмотря на попытки Витовта установить мир в рядах своего войска, жемайтийцы относились к перебежчикам с плохо скрываемым презрением. Не предвещала ничего хорошего и встреча с Ягайлом, которому многие из них успели изрядно насолить задолго до этого похода. Шансы на победу после ухода немцев настолько уменьшились, что прусские литовцы вновь предпочли добровольное изгнание смерти. Благо, эти люди были с головой на плечах и умели выбирать из двух зол меньшее.

После перечисленных выше неприятностей в одной из башен замка состоялось некое подобие воинского совета. Помимо Витовта, на нем присутствовали боярин Судимантас и остерродский комтур Куно фон Либштейн.

— Друзья, — начал Витовт, — для нас настали тяжелые времена: Троки покинули наши бывшие союзники — крестоносцы и рыцари из прочих стран. Ушли и те литовцы, которые одними из первых стали под стяг нашей справедливой борьбы. В этот роковой час я обращаюсь к вам за советом: как хотя бы сохранить то, что уже достигнуто.

— Проще всего, да и разумнее, покинуть Троки и уйти в Пруссию, — подал голос комтур.

— Об этом не может быть и речи, — оборвал комтура литовский князь. — Если бы кто-то другой сказал эти слова, я назвал бы его предателем. Но тебя, Куно, я знаю много лет, и поэтому прошу еще раз совета: как защитить замок, а не покинуть его.

— Я знал, князь, что ты не оставишь Троки без боя, — сказал Либштейн, — и поэтому перейдем к делу. Что касается укреплений города, то они прочны и неприступны, правда, маловато осталось защитников. Но меня больше беспокоят запасы продовольствия для людей и корм для лошадей. Немцы, несмотря на мои просьбы, ничего не оставили.