Ягодное лето

Танец Феи Драже в исполнении Ларисы Лежниной был настолько совершенен, что от него захватывало дух. Это было какое-то невероятное искусство, чудо грации и легкости, красота в чистом виде. И именно так – не дыша, со слезами восторга в глазах – смотрела этот танец Габрыся, а в конце неожиданно зааплодировала, потому что на эти две минуты она перенеслась в Оперный театр. Потом опустила руки, увидев, что теперь на нее уставились все члены съемочной группы.

– Ну что? – буркнула она смущенно. – Просто мне очень понравилось, это же классно.

– Да нет, нет, не об этом речь! – замахал на нее руками пан Тадеуш. – Ты что скажешь об этой идее? Принимаешь вызов?

– Вы о том, что я могу станцевать, как это видение в розовой пачке?

– Вот пачку получишь точно такую, это я тебе обещаю, мы тебе найдем! И даже диадему такую же тебе наденем! Я тебя спрашиваю: согласна ли ты попробовать… не станцевать – это будет ясно только в день финала, получится ли… А просто пока попробовать?

– Габи, на самом деле это не так уж трудно, – неуверенно вмешался хореограф.

Габриэле очень хотелось крикнуть: «Люди, вы что, с ума посходили?! Две минуты танца на пуантах?! Пируэты на калечной до недавнего времени ноге?! Простите, конечно, но за чудеса у нас отвечает сам Господь Бог, а не я!»

Но…

На самом деле она хотела попробовать!

Раз они вообще нормально относились к этому как к вполне возможному явлению, к тому, что Габрыся за месяц может превратиться в Фею Драже, – значит, это не было нереально в принципе. А о том, чтобы танцевать в балете, Габриэла мечтала всегда, с самого детства, хотя никогда никому в этом не признавалась по очевидным причинам. Разве можно было мечтать об этом с этой искривленной, укороченной конечностью?

А сейчас обе ноги у нее были здоровые и, после нескольких месяцев реабилитации, сильные, и поэтому…

– Что ж, нас ждут довольно напряженные четыре недели, – громко провозгласил Гном, увидев в глазах девушки молчаливое согласие. – Габи, все зависит только от тебя – от силы твоего характера, от твоей решимости. Мы, конечно, будем тебе всячески помогать и поддерживать, но тебе придется работать на износ. Но тогда зато тридцатого сентября… ух, дадим жару!

Все разулыбались, с симпатией глядя на Габриэлу.

– Ну так что? – вскочила она с места. – Начинаем?!

Вообще она не верила в то, что что-то получится, до того самого дня, как прибыла розовая пачка – идеальная копия той, из Оперного театра.

Габриэла три недели обливалась потом, кровью и слезами, сражаясь со своим непокорным телом и пытаясь заставить его сделать то, чего хотел от нее хореограф. Она стояла у станка с утра до ночи. Не раз буквально падала в обморок от усталости или от боли, потому что эта боль – боль во всем теле, каждая клеточка ее, казалось, вопила от боли и просила пощады – была просто невыносимая. Габриэлу приводили в чувство, массировали, делали ей компрессы – холодные, горячие, растительные, глиняные, применяли медицину традиционную и нетрадиционную – все, только чтобы тело снова было в состоянии тренироваться и работать.

К станку Габриэла практически приросла. Свое отражение в огромном, на всю стену, зеркале она уже видеть не могла: измученная, плачущая от боли горе-балерина…

Так было до того дня, когда стилистка принесла довольно большую коробку.

Как раз в это утро у Габриэлы случился кризис. Она просто больше не могла – силы закончились. Хотя нет, силы закончились еще пару дней назад. Она мечтала только о том, чтобы ее наконец погрузили в самолет до Варшавы, и ни о чем больше. Скрючившись в уголке зала, она безмолвно плакала, уткнув лицо в колени, а сидящий напротив нее психолог пытался как-то мотивировать ее и вдохновить на новые усилия. Но безуспешно.

Она слышала, что кто-то входит в зал, но даже головы не подняла, ей было совершенно все равно. У нее болело все: шея, плечи, на правую ногу она вообще не могла встать, что уж там говорить о пируэтах, которые она репетировала на протяжении долгих часов.

– Я не согласна! – крикнула она отчаянно, когда над ней с тревожным лицом склонился Тадеуш. – Я просто больше не могу, понимаете? Я вообще никогда больше не смогу встать на эту чертову ногу!

– Ладно, ладно, это трудно. Ты попробовала – не получилось. Ничего страшного. Никто тебя за это в гарем не продаст.

– Нет? – в голосе Габриэлы послышалась нотка разочарования, ей даже самой смешно стало.

– Нет. Но ты все равно получишь от нас подарок. Даже два. Нет, даже четыре.

Стилистка с загадочной улыбкой положила перед Габриэлой большую коробку и открыла крышку. Глазам девушки предстала торжественно возлежащая на белой шелковой подушке пачка бледно-розового цвета.

Габриэла не удержалась от восторженного вскрика.

Гном открыл коробочку, которую держал в руках: на гранатовом бархате сверкала тысячами маленьких бриллиантиков диадема.

– Примеришь? – предложил психолог.

Очарованная, Габрыся только кивнула головой. Она с трудом поднялась, опираясь на хореографа, а через мгновение, в розовой пачке и с диадемой в волосах, она уже не была Габриэлой – она была Феей Драже из своих собственных фантазий.