Ягоды бабьего лета

— Ребята, предупреждаю, если кто-то еще просклонял, как Додиков: «Что делать? — Благородство и Что делаю? — Благородство», я поставлю «кол».

Класс взорвался смехом. Смеялась и Аня. «Какая у нее красивая улыбка!» — порадовалась за нее Люба.

В субботу, сразу после занятий Люба повезла Аню в центр города. Они гуляли по Красной площади, Александровскому саду, Тверской.

Трепет и радостное волнение, с каким Аня разглядывала знакомые ей лишь по фотографиям здания, площади и памятники, вызвали в Любе забытые, лежащие где-то в глубинах памяти впечатления от первой своей поездки на Красную площадь. Ей было семь лет, она только что пошла в первый класс, и отец решил отметить это событие прогулкой по историческим местам. Она и раньше бывала с родителями в центре, но те поездки не запомнились — слишком мала и бестолкова она еще была. А теперь она как бы заново переживала вместе с Аней свой детский восторг от встречи с прекрасным. Удивительно, но, глядя на Москву Аниными глазами, она замечала многое, мимо чего раньше проходила равнодушно, слепо и суетно, и делала неожиданные открытия, наполнявшие душу светом и гордостью за свой народ и его культуру.

На следующий день Люба предложила побывать в Третьяковке. Она удивилась, когда девочка искренне обрадовалась этому предложению, захлопав в ладоши и подпрыгнув на месте.

— А кто тебе знаком из русских художников? — спросила Люба.

— Многие, — просто ответила Аня.

— Ну, например, — не отставала Люба.

— Например, Иван Шишкин. Алексей Саврасов, Михаил Нестеров, Василий Суриков, Михаил Врубель, Василий Поленов…

Любу поразило не только то, что девочка знает художников по именам, но и то, как естественно, как будто о своих близких, она говорит об этих давно ушедших и ставших историей людях. К тому же сердце дрогнуло от прозвучавшей, словно музыка, фамилии — Поленов.

— Откуда у тебя такие знания?

— У нас был учитель рисования, Петр Владимирович Селянин. Он уже старенький, не работает. А в пятом классе он вел у нас ИЗО и кружок рисования. Петр Владимирович нам рассказывал про передвижников, про других художников. А еще он показывал большие плакаты с репродукциями картин. Особенно мне нравились «Сватовство майора» Федотова и эта… как ее… «Кто без греха?» Поленова.

— А чем тебя привлекает картина Поленова? Она ведь еще по-другому называется, ты знаешь?

— Да. «Христос и грешница». Но «Кто без греха?» мне больше нравится. Там такой красивый Христос! У него доброе лицо, особенно глаза, с длинными-длинными ресницами. Он пожалел грешницу и спас ее. А то бы ее забили камнями.

— А у Федотова что тебе нравится?

— Как получилось платье у молодой купчихи. Прямо как настоящее — воздушное, прозрачное. А еще у Ивана Крамского, у «Неизвестной», бархатная шубка и перо на шляпке, тоже как настоящие.

— Это называют «передача материальности». А «Сватовство майора» и «Неизвестную» ты скоро увидишь «вживую».

— В Третьяковке? Классно! Я вспомнила! Нам же Петр Владимирович говорил, что она в Третьяковской галерее.

Люба не узнавала Аню. Вернее сказать, она узнавала ее все больше и больше. И все больше поражалась богатству и чистоте души этого маленького и хрупкого создания. Никакая грязь к ней не пристала, хотя навидалась всякого. Люба старалась больше не задавать ей никаких вопросов о детском доме. А девочка если и вспоминала о нем, то только хорошее.

Утром они вышли из подъезда и Люба остановилась как вкопанная — на лавочке у дома сидел Игорь. Он повернул к ним голову, мельком взглянул на Любу и с интересом уставился на Аню, которая, ни о чем не подозревая, прошла мимо.

— Аня! Постой! Подойди сюда, — позвала Люба.

Игорь встал и, переминаясь с ноги на ногу, пряча за спиной правую руку, чуть исподлобья смотрел на Любу.

— Так неожиданно с твоей стороны, — сказала Люба.

— Здравствуй, то есть здравствуйте!

В правой руке оказался букет роз. Он неловко подал его Любе.

— Спасибо. Мм, какой аромат!

— Это и есть Аня? — улыбнулся девочке Игорь.

— Знакомьтесь: это Аня, а это Игорь Алексеевич, отец Влада.

Аня смущенно протянула свою ладошку в ответ на протянутую руку Игоря.

— А я гулял. Погода чудесная. Ну и решил в ваши края завернуть. Не ожидал, что вы так рано выйдете из дома.

— Мы с Анютой собрались в Третьяковку.

— В картинную галерею?

— Да. А ты… — Люба хотела спросить, помнит ли он Третьяковку, в которой раньше бывал очень часто, но передумала.

— Владислав говорил мне, что я был завсегдатаем Третьяковки. Удивительное дело, не помню такого факта.

— Может, пойдешь с нами? — как-то вполне естественно спросила Люба.

— А что? Если вы меня приглашаете…

— Аня, ты не возражаешь? — посмотрела на девочку Люба.

— Нет, — улыбнулась и вновь смутилась Аня.

Игорь просиял такой обезоруживающей улыбкой, что все недавние Любины предрассудки канули в небытие.

Они уже целый час бродили по залам галереи. Любин взгляд рассеянно скользил по картинам, а в голове неотступно пульсировало одно и то же: «Скоро поленовский зал. Он должен вспомнить». Она до того наэлектризовала себя ожиданием какого-то чуда, что не заметила, как они очутились в этом самом зале.