Яйца раздора

Фира трагически всплеснул руками.

— Ну сколько же вам говорить? — заверещал он. — Ну не трогал я его. Да будь он неладен, этот струч... — Фира опять было хотел обозвать нехорошим словом несчастного ботаника, но, взглянув на тетку Марту, осекся.

«Чистосердечное» признание Фиры нисколько меня не порадовало. С одной стороны, он клялся и божился, что совершенно не трогал ботаника, а с другой стороны, сам ботаник тем не менее предъявлял претензии по поводу избиения. Ну и где же тут логика? Если Прокофия Ивановича покалечил не Фира, тогда кто же? Просто мистика какая-то. И сосед еще этот со своими ходячими пугалами и лазающими через заборы собаками. Кошмар какой-то. Либо все тут с ума посходили, либо...

Мой взгляд упал на обеденный стол, с которого тетка Марта уже убрала остатки завтрака и на котором теперь одиноко лежали Лялькины часы.

— И все-таки не дает мне покоя одна мысль, — сказала я, обведя всех взглядом. — Почему украли коробку с конфетами, когда рядом лежали дорогие часы? Не логично как-то. Вам не кажется?

Фира и тетка Марта сначала дружно посмотрели на Лялькины ходики от Картье, а потом с большим вниманием уставились на меня.

— А ведь действительно... — протянул Фира.

— Действительно, — поддакнула Лялька и, ничего больше не добавив, почти бегом дунула на второй этаж.

Мы проводили ее удивленными взглядами и снова сосредоточились на часах. Часы были действительно дорогие: мало того что золотые, так еще и с бриллиантами. И если что и следовало бы красть, то непременно их, а не початую коробку с сомнительными конфетами. Но Фира высказал предположение, что Прокофий Иванович (а он настаивал на том, что именно сосед влез в окно и украл конфеты), когда позорно бежал с поля боя, решил прихватить с собой конфеты, чтобы с горя напиться.

— Конфеты-то с алкоголем, — пояснил старик.

Марта Теодосовна версию Фиры не одобрила и отрицательно покачала головой.

— Ерунду вы говорите, Яков Ефимович, — сказала она. — Никогда Прокофий Иванович пьяницей не был. И не поверю я, чтобы учитель, образованный человек, на чужое добро польстился.

После таких слов Фира аж задохнулся от негодования. Он подскочил к тетке Марте и, упершись одним кулачком в стол, а другим потрясая в сторону соседского дома, взвизгнул:

— Это он-то на чужое не льстится? Это он-то? А кто вчера ночью просился, чтоб его в дом пустили?

Тут тетка Марта густо покраснела и сказала, что это никого не касается.

«О-о, — подумала я, — пора мне отсюда ноги уносить».

На мое счастье, со второго этажа донесся призывный голос Ляльки.

— Марьяшка, — кричала она, — поднимись-ка на минутку, я не могу найти зарядное устройство к мобильнику! Ты не брала?

— Не брала! — Крикнула я по инерции, но, сообразив, что это повод улизнуть от стариковских разборок, тут же помчалась помогать подруге в ее поисках.

Однако никакой зарядник Лялька вовсе не искала. Когда я поднялась наверх и вошла в спальню, она тут же закрыла за мной дверь и даже крючок набросила, а потом, схватив меня за руку, молча подтащила к кровати.

— Ты чего это? — удивилась я.

Лялька не ответила. Вместо этого она приподняла подушку, отдернула покрывало и... моим глазам предстала очередная коробка конфет «Яйца Фаберже».

— Ну и что? — не поняла я.

Лялька по-прежнему действовала молча. Она вытащила коробку, открыла крышку, и я увидела то же, что уже видела в предыдущей коробке — пятнадцать «киндер-сюрпризов» в разноцветной фольге, рядящихся под яйца Фаберже.

Я вопросительно посмотрела на подругу. Ничего предосудительного или примечательного я пока что не видела.

Лялька опять не стала ничего объяснять, а просто перевернула коробку вверх дном и высыпала содержимое прямо на кровать. Яйца посыпались на покрывало, а я не в силах что-либо сказать только рот от удивления разинула. На кровати поверх шоколадных яиц рассыпались не очень толстые, но все же весьма внушительные пачечки зеленых американских долларов.

— Ёжкин кот! — вырвалось у меня. — Это что же такое?

— Конфеты с начинкой из «зелени», — сказала Лялька. — И надо полагать, что именно эту коробку твой Макс приготовил для этой... как там ее... Адамовны, кажется.

Я тупо разглядывала пачки долларов.

— Но про деньги он мне ничего не говорил, — растерянно пробубнила я. — Сколько здесь?

— Тридцать тысяч. Деньги, конечно, не бог весть какие, но все же странно, что твой господин Белопольский умолчал о них. В конце концов надо было предупредить и точно сказать, какую конкретно коробку передавать этой... Адамовне. Откуда мы знали, какую надо было отдать.

Я стала собирать рассыпавшиеся по покрывалу пачки долларов.

— К пакету записка была пришпилена, — сказала я. — Весь пакет и надо было отдавать. Но коробки так сильно помялась — кто-то бросил на них рюкзаки. Вот я и выбрала из всех самую приличную. Ее и отдала. — Я вздохнула и посмотрела на Ляльку. — Я же не знала, что здесь деньги...

Лялька кивнула и, отобрав у меня доллары, стала засовывать их на дно своей сумки.

— Не знала, — согласилась она. — Это уж точно. — Она задвинула сумку глубоко под кровать и, протянув мне мобильник, потребовала: