Яхромский мост: Крах «Тайфуна»

При желании можно найти много аналогий между решающими битвами двух мировых войн, тем более что обе они ознаменовали конец немецкого блицкрига. Например, можно усмотреть в ситуации на канале Москва – Волга в 41-м зеркальное отражение событий на фронте реки Урк в 14-м году. И в том, и в другом случае немцы собирались использовать эти рубежи для флангового прикрытия. Но если есть что-то главное, что роднит эти две битвы, то это абсолютное игнорирование немцами возможностей противника и, соответственно, полная уверенность в том, кто контролирует ситуацию. При этом нельзя сказать, что в 1941 г. у германского командования отсутствовала информация о наличии резервов у Красной Армии. Большой объем перевозок в тылу советских войск был замечен, и разведка исправно приносила сведения о появлении перед немцами все новых и новых бригад и дивизий.

Например, 28 ноября сообщалось: «Перед центральным участком фронта группы армий средствами ночной разведки были отмечены значительные передвижения автомобильных колонн по дорогам Владимир – Ногинск и Переяславль – Загорск в направлении Москвы, а также сосредоточение автомашин в Загорске.

По всей вероятности, противник подтягивает войска в район Загорск, Москва, а также через Москву. В районе Дмитрова, западнее Клязьминского водохранилища, отмечается сосредоточение автомашин, деревни переполнены войсками»[392].

Вспомним еще раз о захвате в плен советского офицера в районе Яхромы. Конечно, данные о расположении батальонов 29-й сбр в тот момент не имели для противника никакого тактического значения, поскольку бригада уже была сбита со своих позиций. Но задача на оборону ставилась приказом по армии! Ни номер самой этой армии, ни номера ее бригад не были до того известны противнику, т. е. эти части перебрасывались не с какого-то другого участка фронта, а из внутренних районов СССР[393]. Но немцы оценивали тогда перемещения в тылу советских войск только как рокировку с неатакованных направлений. Вот фрагмент записи из дневника Ф. Гальдера.

«Противник перебрасывает силы (по-видимому, снятые с участка фронта перед 9-й армией и выведенные из района Ярославля) против 7-й танковой дивизии, наступающей через канал Москва – Волга в районе Яхромы» [394].

То есть факты свидетельствовали о наличии у Красной Армии резервов, варианты использования которых могли быть весьма разнообразны.

Тем не менее, никаких серьезных последствий не ожидалось. Не исключалась возможность того, что сил для завершения операции не хватит. Но в этом случае момент остановки или даже отхода должен был определяться именно высшими штабами вермахта.

Только на третий день битвы на Марне из случайно захваченного приказа немецкие генералы узнают, что союзники ведут не просто сдерживающие бои, а находятся в состоянии наступления. К этому моменту верховное командование пребывает в полной спячке, никак не руководит сражением и выходит из летаргии только для того, чтобы констатировать проигрыш сражения и санкционировать отход.

В 1941 г., столкнувшись со свежими формированиями, немцы оттягивают назад ударную группу и продолжают заниматься своими делами, как будто ничего не произошло и произойти не может. Здесь общее руководство наблюдается хотя бы на уровне группы армий (в 1914 г. все руководство было отдано на откуп командующим армиями). Фон Боку удается, по крайней мере, предотвратить появление бреши во фронте аналогичной Марнской.

«27 ноября, когда Рейнгардт потребовал немедленно подтянуть к нему все имеющиеся резервы с целью захвата на противоположной стороне канала «трамплина для движения на восток», Бок был вынужден поставить перед танковой группой задачу немедленно пробиваться в направлении на Красную Поляну, чтобы оказать поддержку 4-й танковой группе, наступление которой остановилось»[395].