Якобы книга, или млечныемукидва

Вот оно посмешило в самом буквальном, прямом смысле. С иском против меня выступили некие интернет-активисты из группировки «Слово за слово». Среди подписантов стояло фамилий порядка тридцати, фамилий неизвестных. Фигурировало, впрочем, и несколько вполне известных, то есть известных мне – из числа тех людей, кому я вручил с полгода назад свою, с позволения сказать, книгу. «Книга», к слову, совершенно бесплатно валялась и на ряде интернет-ресурсов, куда я выкинул ее собственноручно, не являясь приверженцем всяких там авторских прав и старателем даже пробовать подзарабатывать деньги на своих сочинительских выхлопах.

В иске утверждалось, что «Книга» настолько слаба и невыразительна», написана столь «бедным слогом», что ее следует… запретить. Сам же я характеризовался там как личность «ничем не замечательная», а потому, соответственно, по мысли подписантов, меня надлежит «принудить к запрещению писательства»… справедливости ради, имелась в документе оговорка, что все-таки за исключением тех редких случаев, когда это действительно необходимо, вроде написаний заявлений об увольнении или составлений судебных оправданий. С другой стороны, активисты просили ограничить мне в доступ в тот же блог, поскольку «Никольский опускает уровень литературного искусства на немыслимый прежде уровень, пользуясь возможностями великого русского языка безыдейно: затрагивает чуждые прогрессивной общественности темы и делает это со злым умыслом, в чем сам же и признается на страницах своих опусов». Наверное, мне следовало бы обидеться на подобные отзывы и характеристики, ведь я сам же, припоминаю, еще месяца три тому назад плакался и очень страдал насчет отсутствия каких-либо мнений. Однако опять ошибался – мнения поспели, пришла пора собирать эти горькие плоды. Словом, группировка «Слово за слово» на полном серьезе вознамерилась выбить из меня всю литературь, и без того-то уже полностью выработанную, сломленную сомнениями и практически отсутствующую в природе. «Фигня все это, – прикидывал я, – ну, даже если суд и удовлетворит иск этих фейлологов, что я теряю? Ничего. С писательством я уже покончил, своевременно повесив перо на гвоздь, пущай теперь запрещают, делов-то, ха!..»

Засыпал я той ночью, впрочем, несколько раздосадованным нелепостью подобных исковых претензий, хотя, пожалуй, в чем-то даже обнадеживаясь от того факта, что и скучно, по крайней мере, снова не будет.

Голова 43. Маски сброшены

Необходимо подчеркнуть, что не относился я все же опасливо к первому иску, квартирному. Почему? Для этого надо знать мою бабулю. Ее давнишняя страсть ко всякого рода розыгрышам и мистификациям вполне могла бы войти в поговорку, а может, еще и войдет. Убежден, если бы Нина Иоанновна не пошла по пути чиновничества и прочего стяжательства, то вполне могла бы сделать завидную карьеру в качестве заметной драматической актрисы, и коронным ее номером стали бы именно перевоплощения из резко-отрицательных натур в крайне положительных. Это ей легко удавалось и в жизни, и в работе. Кто знает, сколько раз преображалась она в своей аристократической тусовке, играючи превращая воду в вино, а вино в молоко для обездоленных детишек, пускай, имея с того известную материальную выгоду.

Так или иначе, придя в сознание, после того как я провалялся на диване несколько дней к ряду, точно Обломов, я посчитал, что правильным и уместным будет все-таки нанести Нине Иоанновне дружественный визит, дабы внести в ситуацию полную ясность. И потому, прикупив по пути цветы и вкусные по виду пирожные, я направлялся к ее особнячку на юге Сэйнт-Питерсбурга.

Мне тогда еще, как я понял немногим позже, опять улыбнулась удача: в тот самый момент, когда я подошел к двери подъезда, из нее выходил популярный в народе убивец за деньги, ныне депутат (тот самый Килла), со второго этажа; тот признал меня, поскольку знал в лицо, и запустил внутрь, а иначе я рисковал бы так и не добраться до этого уровня, потому как бабушка меня совсем не ждала, а я имел дерзость наносить визит без малейшего уведомления. Войдя в вычурно декорированное парадное, я позвонил в квартиру, ожидая, что дверь откроет бабушкин бойфренд, выполняющий при ней функции не только повара, но и дворецкого. Никто, однако, не открывал. Я позвонил повторно, тогда в коридоре послышались осторожные шорохи надежды, дверь приоткрылась.

Нина Иоанновна, увидев меня, тут же предприняла попытку затворить ее обратно, тем не менее я успел подставить ногу в закрываемую перед собой дверь.

– Тебе чего надо тут? – не слишком дружелюбно поприветствовала меня бабуля.

– Да я вот решил заглянуть, переговорить, так сказать, – отвечал я на это.

– Так в суде и поговорим, сейчас-то чего хочешь?

– И все-таки, надеюсь, что нам есть что обсудить и в досудебном порядке…