Якобы книга, или млечныемукидва

Беглецы запрыгнули в черный джип марки Jeep и резко дали по газам, стремительно развивая скорость в направлении выезда. Я же, вернувшись на исходную позицию, стоял уже неподалеку от ворот, а потому предпринял даже самоотверженную попытку перекрыть им выезд, создавая живой барьер из своего усталого тела. Впрочем, когда я увидел решительное лицо водителя, того самого неизвестного мне мужчины, то догадался, что если останусь вот так стоять, то через мгновения стану неживым, а потому предпочел отпрыгнуть в сторонку, в серо-черную массу, тем самым безбожно запачкав свои любимые синие джинсы.

Но не это расстраивало меня. Через пару-тройку секунд, поднимаясь, я развернулся в их направлении, автомобиль уже удалялся, а из приоткрывшегося окна задней двери появилась девичья голова, кажется, Моники – трудно было уже разобрать, и та голова что-то еще и выкрикивала, однако ветер, увы, выл в обратную сторону: слов разобрать не удалось. Не исключаю, что мне не стоит слишком уж переживать по этому поводу: едва ли неопознанная голова выкрикивала мне что-нибудь лестное и одобрительное. Тогда-то я окончательно осознал, понял и принял, что больше уже, пожалуй, действительно никогда их не увижу. И наверное, этому следовало бы только радоваться, но я не радовался, констатируя, что в моем любовном уравнении два уверенно умножилось на боль от того, что разрешилось все столь бесславно, бессловно и бегло, поскольку избранный ими формат расставания начисто лишал меня желаемой возможности оставить последнее слово за собой и расставить все точки над i.

Голова 41. Проблемы с головой

Прокатившись в Эмск в надежде получить ответы на свои вопросы, домой я возвратился еще более озагаденным, пускай кое-какие ответы все же получились. Не вызывало более никаких сомнений, что Афина и Моника были заодно, сообща мороча мне голову и устраивая успешные головокрушения. Таким образом, их лучшие чувства ко мне, очевидно, оказались лишь декорациями в постановке театра имени св. Сатаны. Пожалуй, обескураживало даже не это, поскольку в Эмск я ездил затем, чтобы узнать ответ на самый простой и в то же время главный вопрос – ЗАЧЕМ?!? А вот это-то по-прежнему оставалось совершенно неясным: неужели того только ради, чтобы учинить какой-то заурядный обыск в РЦСЧОДН? Как-то это казалось мелко – стоило ли по такому поводу выписывать аж двух сатанисток из Эмска? Теперь, правда, я знал еще и об их связях с моей бабушкой, Ниной Иоанновной, вполне понимая уже, что ключ к разгадке, судя по всему, у нее на руках. Однако и она, бабушка, словно бы пряталась в тени этого емкого ЗАЧЕМ?!?, не показываясь пока на свет. Ведь и ей-то, спрашивается, ЗАЧЕМ?!? организовывать такую замысловатую спецоперацию, держа меня в неведении, не говоря уже о том, для чего в принципе делать из меня пешку в какой-то коварной игре?

Не в силах больше игнорировать эти факты, я решил в ближайшие же дни навестить свою бабулю, во всяком случае – позвонить, дабы задать соответствующие вопросы, догадываясь, разумеется, что беседа будет не из приятных. Ну а пока, прикатив ранним поездом, я отправился к себе на квартиру, дабы принять что-нибудь на завтрак, а затем уж посетить работу, где, кстати, в последнее время все наконец-то утряслось: бунты сгинули в прошлое, вылазки в «Kresty» сделались редкими и непродолжительными, а потому лично мне работалось значительно приятнее и безмятежнее, что ли. При этом ни на минуту я не забывал, что пристроила меня в «Расчетный центр» именно бабушка, да и особому расположению Козыря я обязан только ей. И хотя раскрытие ее нетрадиционной религиозной ориентации немного ошеломляло, все же я подбадривал себя той мыслью, что бабушка, пожалуй, даже молодец: верует еще хоть во что-то, и это в эпоху, в которой люди давно уже не верят ни во что, разве что в волшебство шелеста купюр валют мира.

Подходя в тот день к красному забору и проходной, я как будто уловил в воздухе какую-то грозу, хотя на улице уже устойчиво утвердился ноябрь, и повсюду беспорядочно раскисла влажная грязь. Условную грозу я объяснял обострением своих давнишних проблем с головой, которая крепко и со вкусом, с приливами и отливами, трещала и раскалывалась изнутри – то ли от последних событий и непрерывных размышлений об этом, то ли от общего фона невыспанности и дорожных обстоятельств минувших выходных. Неладное подтверждалось уже на проходной, где охранники-мордовороты, обращавшиеся ко мне после назначения в руководящие исключительно «на вы», вдруг снова стали мне «тыкать», что, хотя и не прошло мимо моего внимания, все же совсем даже не задело моих вечно смешанных чувств – никогда я не был таким уж поклонником этих «выканий».