Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Я. Л. Тейтель, находясь во Франции, А. Гольденвейзер – в США, Е. А. Каплун – в Брюсселе, Б. А. Членов – в Женеве, А. В. Гольденберг, Яков Фрумкин, Лев Зайцев – сначала в Берлине, а позже в Париже и Ницце, выполняющие поочередно в 1936–1939 гг. обязанности председателей официально не существующего Союза русских евреев в Германии, постоянно координировали свои действия и планы. Коллегиальность в решениях, доверительные дружеские отношения и безграничная преданность делу, будь-то вопросы, связанные с распределением средств, полученных от «Джойнта», или персональные вопросы ответственности за передачу денег, или помощь в каждом конкретном случае – сердца этих людей бились в одном ритме: спасти гонимых, сохранить Союз или то, что от него осталось, как связующую нить помощи и надежды.

Ощущение трагизма надвигающейся эпохи есть во многих письмах русских эмигрантов 1937–1939 годов из Германии и Франции. Причем, если авторами этих писем были общественные деятели, писатели, то в их письмах всё больше места занимают предчувствия войны, размышления о ее трагических последствиях для стран и народов, поиски практических способов спасения. Оскар Грузенберг, бывший защитником по делу Бейлиса в 1913 году, участвовавший в процессах о погромах в Кишиневе и Минске и имевший репутацию «еврейского защитника», написал Алексею Гольденвейзеру в конце 1938 года, из Ниццы в США: «…о сотнях мечущихся евреев мне тяжело писать: тут нужна действенная помощь, а не декламация, хотя бы искренняя. Единственно, кто мог помочь, – это Америка, если бы отвела на юге, где культуры и населения мало, небольшую площадь для образования суверенного еврейского государства. Средства денежные для такой цели можно было бы раздобыть… Чувствую себя глубоко оскорбленным въездом Риббентропа в Париж бескровным победителем. Все это кончится бедою: либо революцией, либо полной национальной прострацией»744.

С глубокой тревогой думал о грядущем 1939 годе и 88-летний Я. Л. Тейтель. Своими печальными впечатлениями он делится в одном из своих последних писем к А. А. Гольдевейзеру от 9 января 1939 г.:

«Ожидать много хорошего от Нового года не приходится – особенно нам евреям. Гитлеровский яд отравляет все человечество. Если бы Вы слышали лиц, содержавшихся в концентрационных лагерях в Германии, – Вы бы пришли в ужас от той жестокости, от того садизма, который там практикуется, и все это под предлогом борьбы с коммунизмом, с большевиками. Я видел этих страдальцев, беседовал с ними, и Вы можете представить себе мое настроение… Положение русских евреев в Берлине не поддается описанию – несчастье в том, что, как сообщил Фрумкин… число нуждающихся растет, средства иссякают, и некому работать – в пользу этих обездоленных, – всё держится на двух китах, И. В. и на его жене745В нашем Комитете пока имеются суммы, полученные от Нансеновского Комитета, но как их реализовать – не знаю. На днях должен решиться вопрос Джойнта, по слухам, возможно, что субсидия – последняя фонду моего имени – прекратится, пособие берлинской общины моему фонду уже прекратилось. Однако не будем отчаиваться и падать духом. У Вас, дорогой Алексей Александрович, такая же судьба, как у меня, все обращаются к Вам с просьбами, считая Вас всемогущим, а я сам себя – беспомощным»746.