Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Почему же одни беженцы уезжали из Европы, а другие оставались? У каждого было своя личная ситуация – семейное положение, правовой статус. Объяснения здесь могли быть самые разные: одних держали дела или недвижимость, других – семейные союзы или пожилые родители, третьих – гражданство, которое могло быть русским, польским, румынским, германским или отсутствие как такового, что давало в зависимости от страны нахождения и времени пребывания в Германию разные преимущества или, наоборот, ограничения шансов отъезда. Иногда причины были весьма банальны: один из знакомых Гольденвейзера в июле 1939 г. из Берлина сообщал: «За последнее время уехало так много знакомых, что не с кем даже посоветоваться»737, а одна из родственниц не могла уехать, т.к. потеряла паспорт. В 1938–1939 годах корреспонденты из Германии и Франции уже не просили уточнить, как можно попасть в США. Те, кто не мог покинуть пределы Европы, умоляли в письмах в США спасти детей, племянников, близких738Неоспорим тот факт, что молодые и энергичные, владеющие несколькими иностранными языками, первыми покидали насиженные места. Тоже можно сказать и о представителях деловых кругов, получавших регулярные доходы в разных странах. Немаловажную роль играла и сеть платежеспособных родственников, готовых оказать поддержку в отъезде и в приеме на новом месте. Но в 1939 г. уехать из Германии уже было практически невозможно: «Кроме Уругвая, для очень небольшой категории Австралии, и для людей с некоторыми средствами Аргентины, сейчас вообще никуда попасть нельзя»739Как мы видим из информации Еврейского агентства, где приведены данные за 1938 г., Палестина, хоть и была не самым популярным местом для переезда евреев из Европы, но туда направлялись преимущественно молодые люди: «Из 135 000 евреев, выехавших из Германии, 48 000 эмигрировали в Страну Израиля, 4 800 – в другие заморские страны, 2 500 вернулись в страны прежнего проживания и 20 000 получили разрешение въехать в другие европейские страны, многие из них – без права на работу и на постоянное проживание. Среди эмигрантов, прибывших в Страну Израиля из Германии, 70% были моложе сорока лет и 30% моложе двадцати лет. 40% эмигрантов из Германии были состоятельными людьми, то есть членами семей, обладающих собственностью в размере около 1 000 палестинских фунтов»740.

Но и те, кто решались на отъезд, зачастую попадали в постоянно изменяющиеся жернова бюрократий чиновников и консульств: в одних случаях консул США затягивал оформление документов, в других – требовались дополнительные гарантии, в третьих – родственники, дав аффидевит, не могли или не успевали собрать деньги на билет, как это произошло с И. С. Фондаминским741, в четвертых, одно политическое событие – например, покушение польского еврея-инженера в германском посольстве в Париже, могли круто изменить шансы выезда из Германии, как это было в деле некоего Хиршберга, о чем также свидетельствует одно из писем Гольденвейзера, завершающееся словам: «Несчастный народ… положение становится все хуже и хуже». Но были и радостные известия. Так, Элиас Розенкранц в июле 1939 г. сообщает Гольденвейзеру: «Благодаря Вашему любезному содействию… удалось таки раскачать (!) наших родных в Нью-Йорке»742.

Осенью 1938 года несколько тысяч польских евреев были высланы из Германии в Польшу. Из Варшавы член Союза русских евреев З. Прайсман, который обладал польским паспортом, в своем письме Гольденвейзеру описывает свои мытарства прошедшего года: «28 октября 1938 г. я вместе с огромным количеством польских евреев был выслан из Берлина, пробыл около 5 месяцев в Белостоке, а потом снова приехал в Берлин, где пробыл апрель и май. Теперь я уже более месяца в Польше и обосновался в Варшаве. За это время меня лишили польского гражданства и передали дело в Высочайший суд. Если не удастся дело выиграть, я останусь без подданства»743.