Яков. Воспоминания (СИ)

Нина, в данном случае, первая кандидатура на роль убийцы, по крайней мере для меня. Если князь зарвался и переборщил с угрозами, она могла сделать что угодно. Хотя способ… Трудно представить себе утонченную фрейлину с камнем в руке. Но я-то знал Нежинскую куда как хорошо и был уверен, если понадобится, она не только с камнем, а и с топором управится.

На стук мне никто не ответил. Я прислушался. За дверью номера Нежинской царила тишина. Видимо, хозяйки не было дома. Я осторожно открыл замок отмычкой. Да, номер был пуст. И, как мне кажется, Нина здесь и не ночевала. Так где же она? Я перебрал вскрытые конверты, лежавшие на комоде. Одна из записок была от мистера Брауна. «Жду Вас вечером у себя с нетерпением и благоговением. Ваш Гордон», — гласила она. Похоже, вчера Нина Аркадьевна отправилась в Михайловскую усадьбу. Могла и до утра там задержаться, я бы удивлен не был. Но это нужно проверить. Если Нина ночевала у Брауна, стало быть, у нее алиби, и тратить время на эту версию не следует.

В холле гостиницы меня ожидала весьма неприятная неожиданность: господин Уваков собственной персоной. Вот уж несвоевременно. И что же на этот раз привело его в Затонск?

— Господин Уваков! — приветствовал его я. — Илья Петрович!

— Яков Платоныч! — улыбнулся мне Уваков, протягивая руку. — Снова у Вас.

— Неужели так понравилось? — спросил я его с улыбкой.

— Уютный городок, — коротко улыбнулся мне в ответ Илья Петрович. — Но, как Вы понимаете, я приехал не любоваться прелестями Затонска.

— Догадываюсь, — ответил я.

— Позвольте представить, — сказал Уваков, показывая на человека, молча стоявшего за его спиной, по виду типичного жандармского громилу, обряженного в штатское, — мой помощник, господин Жиляев. Яков Платоныч, — продолжил Илья Петрович, — присядем, на два слова.

Мы с Уваковым сняли пальто и прошли в буфет, пустовавший по случаю раннего часа. Господин Жиляев остался у входа, приняв, явно по привычке, типичную позу охранника. Похоже, я не слишком ошибся в его характеристике.

— Вот, Яков Платоныч, — сказал Илья Петрович, когда мы устроились за столиком, — не думал, что так скоро окажусь у Вас снова. Прислали с инспекцией из Петербурга проверить работу полиции в городе Затонске. Догадываетесь, почему?

Я догадывался. Но вовсе не о том, о чем думал господин Уваков.

— Не совсем, — ответил я ему.

— Количество преступлений в последнее время у вас выросло неимоверно, — проговорил он скучающим тоном. — Просто разгул преступности. Вот, утром прибыл.

Бюрократическая машина работает чрезвычайно медленно. Даже несмотря на рост преступности в нашем городке, происшедший благодаря Магистру с его подчиненными, сведения эти до Петербурга дошли бы вряд ли. А если и дошли, понадобилось бы время, чтобы наверху отреагировали. Да и кого в Петербурге интересует маленький провинциальный Затонск? Никого, кроме тех, кто пристально следит за этим местом в своих целях. И недаром, полагаю, Уваков появился здесь именно в день убийства князя.

— Готов оказать посильное содействие, — ответил я ему, сохраняя видимость дружелюбия.

— На то и рассчитываю, — ответил он.

— Я прошу прощения, дела следствия, — сказал я Увакову. — Вы, наверное, уже слышали, убит князь Разумовский.

— Да, уже сообщили. Вот как получается! Не успел сойти с поезда, как у Вас тут такое, — сказал Илья Петрович, пристально глядя мне в глаза. — Вы, вероятно, догадываетесь, какой отклик будет в Петербурге.

Я не догадывался, а был уверен целиком и полностью. И меня это все больше тревожило.

— Версии есть? — спросил он меня.

— Да какое там, — ответил я почти что чистую правду. — Идет осмотр дома, туда и направляюсь. Так что позвольте откланяться.

— Успехов, — пожелал мне Уваков, протягивая руку для рукопожатия. — Вероятно, я тоже зайду.

Очень бы не хотелось. По крайней мере, надеюсь, он не поспеет туда раньше меня. Потому что мне, к сожалению, нужно было отработать до конца версию о виновности Нежинской, а заодно проверить, благополучен ли мистер Гордон Браун в свете новых событий.

Ворота в Михайловскую усадьбу были, по обыкновению, закрыты.

— Никого не велено пускать, — сказал мне солдат, дежурящий у ворот.

— Доложите, надворный советник Штольман, — велел я ему.

— Не велено, — мрачно отозвался солдат. — Никого не принимают.

— Я тебе говорю доложить, полиция. По делу государственной важности, — начал раздражаться я. — Доложите господину Брауну о моем визите.

Это подействовало. Солдат направился в дом, а через малое время ворота распахнулись, пропуская мой экипаж.

Господин Браун сидел за столом с мрачным видом и зачем-то разглядывал свои очки.

— Мистер Штольман, — приветствовал он меня не вставая, — что случилось на этот раз?

Был он какой-то странный сегодня, но я никак не мог понять, в чем именно.

— Госпожа Нежинская у Вас? — спросил я у него. — Мне нужно с ней поговорить.

— Она уехать недавно, — все тем же странным тоном ответил Браун.

Я внимательно пригляделся и понял, что он просто пьян. Да вот и бутылка полупустая рядом, и стакан. Это он что же, среди бела дня коньяк стаканами глушит? Не ожидал я от него такого.