Яков. Воспоминания (СИ)

— Яков Платоныч, — покачал головой доктор Милц, — я бы на Вашем месте не торопился с этим выводом. Вот посмотрите, удар в шею был нанесен, я бы сказал, с хирургической точностью. Одного этого удара вполне было бы достаточно, чтобы жертва скончалась. Он перебил и сонную артерию, и гортань.

— То есть, по-Вашему, — спросил я доктора, — удары в грудь свидетельствуют о том, что он был вне себя?

— Я полагаю, что так, — мрачно ответил Александр Францевич и тяжело вздохнул.

— Спасибо, доктор, за подробнейший анализ, — поблагодарил я его. — И как Вы только все успеваете? По-прежнему без помощников?

— Да нет, слава Богу, прислали недавно одного фельдшера, — ответил доктор. — Вроде, парень толковый. Я при случае Вас познакомлю.

— Благодарю, — ответил я ему.

Мне весьма сильно хотелось познакомиться с этим фельдшером, и уже давно. Только вот никак не удавалось. Видимо, не хотел он со мной знакомиться. Но всему, как говорится, свое время.

Покинув царство доктора Милца, я вернулся в управление. Почти одновременно со мной вернулся и Коробейников, побеседовавший с госпожой Зуевой.

— На первый взгляд, очень простое дело, — рассказывал он мне свои впечатления. — Но весьма, весьма запутанное. Тамара Зуева рассказала, что она приходила к госпоже Де Бо. Де Бо, в свою очередь, отрицает всякие визиты.

— И что? — поторопил я его.

— Купчиха Зуева рассказала, что приходила к Де Бо за деньгами, мадам совершила покупки за день до этого, — продолжил рассказ мой помощник, торопливо отхлебнув чаю. — Тамара просила не рассказывать об этом брату, купцу Зуеву.

— И что за секреты такие? — удивился я.

— Дело в том, — пояснил Коробейников, — что мадам Де Бо купила вещи в кредит, чего Зуев никогда бы не допустил. И он очень осерчает, если узнает, может быть, даже отлучит сестру от дел, а ей бы этого очень не хотелось.

— Не понимаю, — задумчиво сказал я, — почему же мадам утаила визит Зуевой? Бытовые хлопоты, не более.

— И я не понимаю, — развел руками Антон Андреич и добавил: — Купца Зуева я тревожить не стал без Вашего ведома.

— Вот это правильно, — одобрил я его действия.

Странное это было дело, во всем странное. Все в нем врали или недоговаривали, а больше всех — эта мадам Де Бо, которой, как возможной жертве, вроде бы полагалось как можно больше сотрудничать со следствием. Еще эта Зуева. Слишком уж настойчиво она просила хранить от брата ее визит к мадам. Но Зуева женщина, а клиентами мадам Де Бо, как я понимаю, чаще становятся все-таки мужчины. Кстати об этом. А что если господин Сеславин тоже был клиентом мадам? Тогда, следуя логике, я догадываюсь, где можно поискать информацию о нем.

Так что, отпустив домой уставшего Коробейникова, я решил наведаться в дом терпимости. Тамошние обитательницы, включая хозяйку, зла от меня никогда не видели и при случае охотно делились информацией. За плату, разумеется, но отчего же не заплатить осведомителю? Дамы не подвели и в этот раз, сообщив мне о господине Сеславине кое-какие сведения, показавшиеся мне весьма любопытными и требующими тщательного обдумывания.

Из борделя я отправился в гостиницу, благо было это недалеко, да еще по пути домой. Все-таки любопытно было мне узнать, что было в письме, полученном госпожой Нежинской нынче днем.

Нина открыла на мой стук сразу.

— Я уже думала, ты не придешь, — произнесла она дрожащим голосом.

— Прости, дела задержали, — ответил я, проходя в комнату и оглядываясь.

Все следы беспорядка были прибраны, и сундука не было видно. Кажется, Нина Аркадьевна передумала уезжать. Я прошел в соседнюю комнату. Нина сидела на кровати и пила вино. Лицо ее было залито слезами, а плечи опущены. Она воплощала собой аллегорию отчаяния. Я устроился на диванчике напротив, не снимая даже пальто, и принялся ждать, пока она расскажет, зачем просила меня прийти. Если она и в самом деле в таком отчаянии, то, возможно, примет, наконец, мою помощь, а в ответ снабдит меня столь необходимыми мне сведениями.

— Как я рада, что ты пришел, — сказала Нина тихо и как-то печально. — Ну, не молчи! — продолжила она. — Поговори со мной.

— Я действительно считаю, что тебе лучше уехать, — сказал я ей.

— Я уеду, — со слезами сказала Нежинская. — Все равно уеду, пусть они меня убьют.

— Кто? — спросил я ее в волнении. Никогда она не была так близко от того, чтобы рассказать мне правду. — Ну, расскажи мне все. Я хочу тебе помочь.

— Правда? — спросила Нина, борясь со слезами. — Пожалуйста, посиди со мной!

Я пересел к ней на кровать. Она схватила мою руку и прижалась к ней губами. Подобный жест был бы мне неприятен в любом случае, но отобрать руку, не проявляя грубости, не получилось бы.

— Ты что-то хотела сказать, — напомнил я ей.

— Я не хочу разговаривать, — ответила она, гладя меня по плечу.

— Послушай, — сказал я ей предельно серьезно, — сейчас подходящий момент. Другого такого может не быть. Расскажи мне все.

— Что? — спросила она сквозь слезы. — Что все?

— Ты когда-то спасла мне жизнь, — продолжил я ее убеждать. — Дай мне отплатить тем же.

— Я спасла тебя бескорыстно, — проговорила она, гладя мое лицо. — А ты требуешь плату.